[nidzigasumi]

Название: Мигель
Автор: fandom Americas 2021
Бета: sevasta
Канон: По мотивам произведений Б.М.Бауэр, читать какоридж.
Размер: макси, 16 800 слов
Пейринг/Персонажи: Мигель Раппони, Энди Грин, Пинк, Бад Уэлч, Уири Дэвидсон, другие обитатели ранчо, ОМП, ОЖП.
Категория: джен с элементами гета
Жанр: приключения, юмор, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Наследник богатого испанского семейства Мигель Раппони с детства мечтал быть ковбоем. Он бросает столичную жизнь, нанимается на ранчо и пытается сойтись с его обитателями.
Примечание: Написано по мотивам арта «Папа, почему мне не стать ковбоем?» из командной выкладки fandom Americas 2020. Имеются неграфичные сцены насилия.

— Знакомьтесь, парни, это мистер Мигель Раппони, объездчик лошадей прямо из Золотых Ворот. Бери свой вещмешок, Мигель, и будь как дома. Парни покажут тебе твою койку.

Владелец ранчо хлестнул гнедую пару и повозка проследовала дальше, вверх по дороге к белому особняку.

Мигель, едва сойдя с подножки, оглядел окрестности. Ранчо Флайинг Ю, расположенное в центральной части штата Монтана, куда он приехал работать в качестве погонщика скота, располагалось в просторной лощине, сплошь покрытой зеленью, и после выжженных палящим солнцем пейзажей Калифорнии — в это время года таких типичных для его родного штата — казалось райским уголком. Здесь в каждом глотке воздуха — свежем, наполненным влагой, с едва различимым ароматом полыни и шалфея — ощущались жизнь и расцвет. Пожалуй, это место и было тем, что он искал, сбегая из родового гнезда в Сан-Франциско от несчастной любви. Только бы забыть обо всем, никогда не возвращаться, родиться заново где-то в совершенно другом месте и начать новую жизнь, — так думал Мигель, сидя в вечернем поезде, отъезжающем от городского вокзала. Он закрыл глаза, чтобы не видеть перрон, и представлял луга с сочной травой, поросшие буйной растительностью горы, прохладные полноводные реки с быстрым течением. Теперь Монтана стала его ожившим сном, по пути на ранчо он наслаждался видами гор и долин, зелеными в эту пору, вдыхал терпкий аромат трав и чувствовал себя почти счастливым.

— Через пару месяцев всего этого не будет, — предупредил Джеймс Уитмор, владелец ранчо, — лето здесь такое же знойное, как и везде.

Мигель сказал, что ему все равно, и если хотя бы пару месяцев в году он будет видеть столько зелени, его это вполне устроит.

Теперь он стоял около барака, небрежно облокотившись на прогретую солнцем глинобитную стену, переключив внимание на обитателей ранчо — именно с ними предстояло делить кров до окончания сезона, а это как минимум полгода. Первые впечатления оказались не самыми лучшими. Два ковбоя, молодые, высокорослые, жилистые, в линялых рабочих рубахах и таких же штанах неопределенного цвета, стояли чуть поодаль и разглядывали его с откровенным неодобрением во взглядах. Один что-то пробубнил в сторону другого, и тот ответил, не отрывая от Мигеля оценивающего взгляда.

Не лучшее начало. Мигель полез в карман, достал бумагу и табак.

Со стороны загона для лошадей подтянулись еще несколько человек, и спустя полминуты он уже стоял окруженный группой ковбоев, среди которых никто не выглядел доброжелательно. Они окружили его, как стадо лонгхорнов, и смотрели, насупившись.

Мигель бросил на них короткий взгляд и стал неспешно сворачивать папиросу. Пусть рассмотрят его получше, может быть, хоть у одного из них развяжется язык и он выдаст что-то любезное. Сам Мигель не горел желанием бросаться с дружескими приветствиями на критически настроенную кучку деревенщины. Он демонстрировал себя и ждал.

Группа по-прежнему стояла молча, кое-кто с выражением сомнения на лице оглядывал Мигеля сверху донизу, кто-то бросал взгляд на товарищей и снова переводил его на Мигеля. Он с сожалением понял, что все они воспринимали его как нежеланного чужака. Вряд ли удастся сойтись с ними так просто, но может, и не стоило этого ожидать — любой коренной житель прерий в мгновение ока заподозрит в нем городского пижона, не привыкшего к тяжелому труду. И в чем-то будет прав, Мигель действительно никогда не работал ковбоем, не клеймил коров и не участвовал в перегонах. Зато на лошадях ездил с раннего детства, был первым наездником в колледже и в последние два года регулярно брал на родео призы, самым престижным из которых было дорогое, богато украшенное тиснением и серебряными вставками седло. Он привез его с собой на ранчо, собирался на нем ездить. Наверняка эти парни, судя по их неодобрительным лицам, решат, седло было куплено. Даже однокурсники не сразу поверили, что такое великолепие не было подарком его богатой семьи.

Мигель зажег спичку, картинно зажав ее между двумя пальцами, вызывающе изящным движением поднес ее к папиросе, сделал затяжку и выпустил несколько безупречных колец дыма. Он стал рассматривать ковбоев в ответ — с подчеркнутым безразличием, медленно переводя взгляд с одного на другого.

Ничего утешительного.

Из центра группы на него глупо пялился белобрысый здоровяк с глазами бледно-зеленого цвета, которые казались выгоревшими под солнцем, так же, как и одежда, которую он носил. В руках этот верзила держал свернутую кольцами веревку, наверняка прибежал сюда, оторвавшись от поимки коня.

Те двое, которых Мигель увидел первыми, стояли рядом, все еще рассматривая его жемчужно-серый Стетсон с черно-белой лентой из конского волоса, и винно-красный шелковый шейный платок. Вид у них был, как у невзрачных кумушек, оценивающих модное платье красивой соперницы.

Но хуже всех оказался смазливый светлокудрый недомерок — единственный среди всех одетый в приличную одежду в розовато-серых тонах — этот, дерзко наклонив голову, и заложив большие пальцы за ремень, рассматривал Мигеля с явным вызовом в ярко-голубых холодных глазах. Мигелю показалось, парень даже не пытался скрывать, что при любом раскладе будет видеть в нем соперника, так что первая фраза для начала знакомства созрела сама собой. Мигель выдохнул очередную струю дыма, и придав позе вальяжности, а голосу легкий оттенок пренебрежения, обратился к группе с вопросом:

— Есть тут хорошенькие девушки?

Он хотел увидеть гнев в этих красивых голубых глазах, и не разочаровался. Взгляд недомерка вспыхнул лютым огнем, щеки ярко зарделись, кулаки до побелевших костяшек сжались на ремне, и весь он будто превратился в сжатую пружину. Мигель ожидал, что на его губах выступит пена, но внимание отвлек здоровяк с лягушачьими глазами, который будто специально вышел из своего обычного отупения, чтобы прореветь:

— Есть здесь хорошенькие девушки, и мы все с ними помолвлены.

Мигель повел плечами. Он с трудом представлял, чтобы кто-то, имея такую рожу, был с кем-то помолвлен, и в особенности с хорошенькой девушкой, но вопросов больше не задавал. Своей цели его слова достигли, нахальный коротышка был в ярости, а злить остальных, даже недружелюбно настроенную парочку в линялой одежде, которые до сих пор рассматривали его как завистливые макаки, он не собирался.

***

К ним подошел помощник управляющего — ковбой по имени Уири Дэвидсон, высокий, темноволосый, как две капли воды схожий с одним из парочки, которая обсуждала его одежду, но с гораздо более доброжелательным лицом. Уири показал ему койку, сказал оставить вещи и повел к загону. Работу со стадом предстояло начать с утра, Уири собирался прикрепить к Мигелю пару лошадей, для дневной и ночной смен. Мигель задал вопрос о его двойнике, и оказалось, тот второй, по прозвищу Айриш, приходится Уири двоюродным братом. Уири сказал, их довольно часто путают, и из этого выходит немало недоразумений.

В частности, Айриш оказался на ранчо, потому что был пойман пьяным, скручен и доставлен на Флайинг Ю ковбоями, уверенными в том, что везут допившегося до белой горячки Уири. Мигель оценил иронию ситуации, посмеялся и пожалел о том, что Уири почти не выезжает на выпас. Пожалуй, с ним можно было бы договориться быстрее, чем с кем-либо из остальных.

***

Ужин прошел в тишине.

Мигель подозревал, обычно за столом царит веселье. Из того, насколько сплоченными ковбои выглядели утром, ему показалось, эти люди дружны между собой и молчат из-за его присутствия. Он попытался пошутить — не слишком, впрочем, выражая при этом желание сблизиться, скорее подчеркивая, что не смущен неудачным началом знакомства — но его реплика была встречена весьма сдержанно.

Продолжая гнуть свою линию и начиная забавляться от того, с какой серьезностью эти деревенские парни воспринимают попытки их поддеть, Мигель с невозмутимостью в голосе поинтересовался у старика Патси, местного повара, умеет ли он готовить энчиладу. Но тот, гроза молодых ковбоев и бывший вояка, не стал долго ходить вокруг да около, и сразу послал его ко всем чертям. Это сняло дальнейшие вопросы — Мигель понял, с кем здесь точно лучше не шутить. Невзирая на небольшой конфликт, Патси показался ему человеком безусловно стоящим уважения. После того, как ужин подошел к концу, и компания вышла из-за стола, Мигель еще час, скрытый вечерней темнотой, сидел на бревне возле навеса для дров, курил и наблюдал за тем, как грузная фигура Патси неуклюже передвигается по кухне. Тот убирал посуду, вытирал стол, кипятил воду в чане. Ковбои уже погасили свет в бараке, а Патси все не покидал свой пост. Он оставался на кухне и тогда, когда Мигель сам отправился спать.

Тишину в бараке к тому времени прерывал только храп Бада — того самого, с лягушачьими глазами. Именно с ним Мигелю пришлось делить двухъярусную койку. Место Бада располагалось внизу, вещи висели на единственном возле койки гвозде, так что Мигель запрыгнул на верхний ярус, разделся, сложил одежду у ног и залез под одеяло. Оно издавало запах конского пота и костра. Наверняка раньше его возили пристегнутым к седлу в каких-нибудь перегонах, и кто-то укрывался им, устроившись под кухонной повозкой. Мигель понял, что совсем не скучает по накрахмаленному бельем в отцовском поместье, здесь его ожидала настоящая ковбойская жизнь — то, что он искал.

Он вспомнил, как совсем маленьким, сидел на коленях отца в дорогом, отделанном дубом, кабинете на втором этаже фамильного особняка и горько рыдал, упрашивая купить ему шляпу и отвезти к лошадям.

— Я хочу стать ковбоем, — говорил он, захлебываясь слезами и прижимая к груди игрушечную деревянную лошадку, плохо тогда понимая, кто такие ковбои.

Он думал, любой наездник в шляпе с широкими полями и высоких сапогах — ковбой. Таких он видел на плакатах возле стадиона, на котором проходило родео. Они были наряжены в яркие одежды и ремни застегивались пряжкой размером с блюдце. Маленький Мигель многое отдал бы за то, чтобы увидеть настоящего наездника родео.

Когда в ближайшие выходные отец отвез его на ранчо, и Мигель увидел ковбоев вблизи, он, не обнаружив ни голубых рубашек, ни ярких шейных платков, ни блестящих пряжек на ремнях, закатил истерику и успокоился только тогда, когда один из наездников посадил его впереди себя в седло. Целый час они ездили по территории ранчо, вокруг лошадиного загона, мимо крохотных глиняных жилых строений, проезжали рядом с небольшой левадой, на дальнем конце которой под навесом стояли коровы. Мигель сидел в седле, крепко удерживаемый сильной рукой наездника, отец шел рядом, спрашивая время от времени, не устал ли Мигель и не хочет ли поехать домой. Но тот не хотел. Его удалось спустить с лошади только пообещав приехать в следующие выходные.

Всю неделю он способен был думать только о ранчо и надоедал разговорами о ковбоях и лошадях всей семье.

На следующих выходных они снова поехали на ранчо и провели там весь день. Ему выбрали самую послушную лошадь, посадили в седло. Мигель сидел, держась за рог и ликуя, тот же самый ковбой, который катал его, теперь вел лошадь под уздцы, а отец шел рядом, спрашивая, как и в прошлый раз, не устал ли он. Мигель согласился слезть только тогда, когда ковбой пообещал познакомить его с лошадью поближе.

Ковбой дал ему кусок сахара и объяснил, как кормить лошадь с ладони. Лошадь осторожно взяла сахар мягкими бархатными губами, и Мигель радостно воскликнул:

— Папа, она мой друг!

Он потребовал еще сахара, и ковбой дал все, что было в карманах. Мигель стоял и кормил лошадь, пока сахар не кончился. Он помнил, как ковбой смеялся и предлагал отцу отдать им Мигеля на лето и как после этого Мигель изводил отца просьбами отвезти его на ранчо и там оставить, уверяя, что не будет никому надоедать.

Вместо этого отец купил двух пони и построил небольшой загон рядом с особняком. Позже там же появился целый комплекс сооружений: навес, сарай для кур, клетки с кроликами, два манежа — все, чтобы площадка напоминала ранчо.

Один из конюхов стал обучать Мигеля и его десятилетнего брата Диего верховой езде, а заодно показывал, как ухаживать за лошадьми. Мигелю купили ковбойскую шляпу, заказали в мастерской ремень и сапоги — так что теперь он чувствовал себя как настоящий ковбой. Диего над ним посмеивался, он не разделял пристрастия младшего брата к лошадям, и говорил, что хочет быть юристом, чтобы помогать отцу с бизнесом. Он не интересовался и другой живностью на их детском ранчо, не летел с утра к своему пони, не проводил с ним целый день — этим занимался Мигель.

***

С утра отношения с ковбоями лучше не стали.
За завтраком все молчали, Патси смотрел на Мигеля волком, и даже Уири при остальных вел себя сдержанно. Время от времени Мигель ловил завистливые взгляды тех, кто рассматривал его Стетсон последней модели, кожаные тисненые наручи, чапсы из шелковистой черной ангоры с украшением из белых ромбов. В этой одежде он выступал на последнем родео, вырядился тогда, как франт, и там соперники тоже его ненавидели.

Ситуация стала только хуже, когда ковбои увидели его призовое седло, дорогую узду, отделанную серебряными украшениями и серебряные шпоры. Ничего другого от этих невеж нельзя было ожидать, все они расценивали его как классового врага — Мигель это понимал и не удивлялся. Он понимал, что понадобится время, прежде чем они смогут сойтись, и не в его правилах было доказывать кому-то свою лояльность. Мигель не считал, что в чем-то провинился перед кучкой безграмотных ковбоев из Монтаны. Так что по дороге к пастбищу он держался в стороне от всех, позволяя им обсуждать его сколько влезет. Пусть почешут языками, рассмотрят его богатую одежду и амуницию, обсудят его вызывающее поведение и провокационные реплики. В один прекрасный день им это надоест, и тогда, возможно, они начнут диалог первыми.

Краем глаза Мигель присматривался к этим парням.

Коротышка — остальные называли его Пинком — безупречно сидел в седле и держался с подчеркнутой уверенностью. Наверняка он тоже заезжал диких лошадей и мог выступать на родео. Он ехал впереди всей группы, в сторону Мигеля демонстративно не смотрел.

Громила Бад выглядел в седле гигантским мешком, этому недоумку при его размерах не было смысла садиться на лошадь, он сам бы мог ее нести. Время от времени Бад взрывался глухим раскатистым хохотом и шлепал себя по ляжкам. Судя по молчанию остальных — никто не поддерживал его придурковатое «хо-хо-хо» — шутки, над которыми смеялся Бад, были идиотскими.

Один раз Мигель подъехал к группе якобы попросить спичку, и спросил, над чем они смеются.

— Над тобой, — ответил ему завистник из парочки.

— Как смешно. Ха-ха, — произнес Мигель безразличным тоном, не зная, что еще можно на это сказать.

— Веришь этому охламону? — Уири все-таки попытался спасти ситуацию. — Он же известный врун!

Но Мигеля уже понесло, идти на мировую он так просто не собирался. Он взял спичку и окинул ковбоев снисходительным ироничным взглядом.

— Рад был принести в вашу компанию немного юмора.

После чего снова отъехал в сторону.

Коротышка в этот момент что-то пробормотал в сторону, и громила Бад опять заржал своим оглушительным смехом:

— Хо-хо-хо!

— Хе-хе-хе, — повернув голову, гнусаво передразнил его Мигель, прекрасно понимая, что нарывается, но желая отыграться за недружелюбный прием.

Группа заткнулась, Бад резко оборвал свой дебильный смех и все как один, ошеломленные, уставились за него округлившимися глазами. Мигель, вполне довольный собой, как ни в чем не бывало, проехал вперед неторопливой рысью, легко и грациозно раскачиваясь в седле в такт движениям лошади. Несколько минут он ехал впереди, готовый поклясться, те все еще пялятся на него, разинув рты.

Разумеется, он поверил, что смеялись ковбои над ним. Знал, что будет предметом их шуток и жестокой критики еще как минимум несколько недель. Прибытие новенького всегда вызывает сенсацию, а уж если ты разодет в пух и прах, да еще с самого начала заявляешь себя как конкурент, дальше только держись. Мигель готов был поспорить и поставить на кон свою драгоценную конную амуницию — эта кучка оборванцев сделает все, чтобы не допустить к нему девушек, и будет стоять насмерть, охраняя своих невест, если у кого-то они вообще есть. Вряд ли кого-то из них посетит мысль, что деревенские девушки могут быть не в его вкусе, и что там, в Сан-Франциско, он имел дело с совершенно иным сортом женщин — полной противоположностью тех, в которых, как считал Мигель, могут влюбиться ковбои. Пусть забирают своих невест, ему не жаль.

***

Время шло, а отношения с ковбоями так и не налаживались. Мигель пробыл на ранчо уже две недели, но никто не обращался к нему иначе как по делу, в том числе и Уири, который поначалу показался ему доброжелательным. Что до остальных, то случись Мигелю к ним обратиться, лица ковбоев моментально приобретали выражение, будто они изнемогают от скуки. Мигель не настаивал, он дожидался ответа — как правило односложного или совершенно невыразительного — и шел по своим делам. Он вел себя так, будто его вовсе не волновало, общаются с ним или нет.

Отчасти это действительно было так — он мог занять мысли работой или воспоминаниями, ему нравилось просто молча наблюдать за жизнью на ранчо — но постепенно ему становилось неспокойно от изоляции. В конце концов он хотел бы подружиться с теми, с кем жил в одном бараке, но противостояние, которое обозначилось в первые дни, и которое он сам только подогрел, усугубилось.

В один прекрасный день ковбои, которых, похоже, невозможность наладить отношения, раздражала больше, чем самого Мигеля, решили сыграть над ним шутку. Группа, возвращаясь с дневной смены, когда они все вместе проезжали неподалеку от ранчо, дружно промолчала, когда он взял курс на огромную глубокую лужу с глиняным дном. Верх ее подсох, с виду это место никак не отличалось от твердого грунта, так что лошадь Мигеля, едва сделав пару шагов в опасном направлении, соскользнула вниз, и они оба мгновенно утонули в глине по самые уши.

— Достаточно глубокое место, верно? — Паршивый коротышка подъехал ближе и откровенно насмехался над ним, глядя свысока.

Мигель хотел свернуть ему шею, но ничем не выдал своих эмоций. На его лице не дрогнул ни один мускул.

— Что есть, то есть, — индифферентно ответил он, выбираясь из лужи, с ног до головы в грязи.

***

Мигель лютовал. Эти безмозглые обезьяны наверняка потешались всем бараком, пока он отстирывал вещи, отмывал лошадь и после, сидя в конюшне, счищал грязь с амуниции. Возиться пришлось до вечера, особенно много проблем доставили чапсы из ангоры, засохшую глину из которых пришлось вычесывать лошадиным гребнем. Мигель пошел с ними к ручью, повесил на дерево и возился до темноты. А на другом берегу, метрах в пятнадцати от него стоял громила Бад, и его тяжелая туша тряслась как стог сена на телеге от раскатов придурковатого «хо-хо-хо». Этому олуху показалось смешным, что он вычесывает чапсы. Можно подумать, существовал иной способ избавить их от грязи!

Позже к Баду подошел коротышка Пинк и тот попытался вовлечь его в глумления над товарищем, тыкая в Мигеля пальцем и настаивая, что это очень смешно — «хо-хо-хо» — вычищать грязь из длинношерстных чапсов гребнем. Коротышка — благо, ума у него было побольше — ржать не стал и через пару минут удалился. Вскоре и Бад насмеялся вдоволь, после чего наконец отвалил.

Через полчаса, когда Мигель развешивал вычищенные и вымытые чапсы на ветках для просушки, он появился вновь и пригласил его этим вечером поиграть в карты. Мигель был удивлен и решил, за этим точно что-то кроется, но не зная, что именно, и желая выяснить, ответил согласием. Громила не смог бы прочитать на его лице ни удивления, ни даже интереса. Голос Мигеля звучал безмятежно и буднично, так, будто игра в карты была для них двоих привычным и даже наскучившим делом.

Мигель задавался вопросом, что же на этот раз задумали ковбои. Только бы опять не утопили в глине его призовое седло и узду за пятьдесят долларов — второй раз он их так хорошо не очистит.

***

Игра длилась уже час, а Мигель так и не понял, что они затеяли. За столом с ним помимо Бада сидели еще двое: Счастливчик Джек, зануда и пессимист каких мало, и относительно безобидный толстяк по прозвищу Худышка. Эти двое были в игре, остальные валялись на койках или околачивались поблизости, то и дело интересуясь, какой счет. За все время, что они играли, Мигель не видел только Айриша и Пинка — как раз тех, кому он успел досадить больше, чем остальным. Они-то наверняка и обтяпывают сейчас свои темные делишки, пока эти трое его отвлекают.

Когда закончился четвертый кон, в барак ввалилась толпа. Пинк и Айриш были с ними, пришел еще один ковбой, которого Мигель раньше не видел — молодой, его ровесник, стройный темноволосый парень. Сначала он не показался Мигелю чем-то особенным, так что скользнув по нему быстрым взглядом, он принялся сдавать карты. Но игроки уже встали из-за стола чтобы поприветствовать прибывшего, то же сделали и те, кто валялся на койках. Все отвлеклись и потянулись к двери, так что и Мигелю пришлось обратить внимание на этого парня.

Этот оказался не такой как все — с самого начала не пытался придирчиво оценивать Мигеля со стороны, и пожав руки всем, кто его окружил, с дружеской улыбкой направился к столу и сел напротив. Он смотрел на Мигеля несколько секунд, а Мигель смотрел на него, ожидая, что будет дальше.

И новенький заговорил.

— Ты, наверное, не помнишь меня, но я тебя да. В прошлое рождество чуть не сорвал глотку, глядя на то, какого жару ты задавал на арене с быками. И потом эта драка в переулке, где ты чуть было не получил от мексиканцев нож под ребра, помнишь? Я дрался на твоей стороне. Ты настоящий герой, дружище, рад знакомству с тобой.

И протянул руку.

Мигель чуть было не расхохотался, слушая эту речь, в которой не было ни единого слова правды. На душе у него мгновенно потеплело. Он ответил крепким пожатием, улыбнувшись с выражением искренней благодарности и стараясь проявить как можно больше симпатии. Вот уж чего не ожидала от него группа, столпившаяся у входа. Мигелю даже не надо было поворачивать голову, чтобы точно знать, какое выражение сейчас написано на их лицах. Вне всякого сомнения, они стоят, разинув рты.

— Так ты там был?! — Воскликнул он, подхватывая игру и радуясь, что впервые за две недели видит человека, с которым можно говорить на одном языке. — В этом переулке был настоящий ад, согласен? Уж не ты ли тот малый, который пнул этого косоглазого черта в живот? Они навалились на меня втроем, и я уж думал мне крышка, как появился какой-то высокий ковбой, которого я так и не мог потом найти. Я обязан ему жизнью, так неужели же это был ты?!

Он улыбнулся той чудесной открытой улыбкой, которая завоевывала симпатии всех вокруг и снова пожал руку этому дружелюбному парню.

— Ты получил те серебряные шпоры, которые мы тебе послали? — Побеспокоился тот. — Говорили, парни их Аризоны подарили тебе седло с серебряной отделкой, так что мы с ребятами сбились с ног, отыскивая под него подходящие шпоры. Они у тебя?

Губы Мигеля разъехались в еще более широкой и еще более искренней улыбке — никому здесь необязательно было знать, что шпоры были подарком Диего.

— Я езжу в них до сих пор, каждый день! — Ответил он с горячей благодарностью на лице.

У его собеседника загорелись глаза. Он снова протянул руку, которую Мигель не успел толком отпустить.

— Я Энди Грин, — представился он.

Пожимая руку, Мигель краем глаза увидел, как коротышка Пинк толкает под бок Айриша, после чего оба выходят за двери. Остальные продолжали на них смотреть с вытянувшимися лицами.

— Так куда же ты пропал после этого? — Интересовался Энди так, будто они знали друг друга сто лет.

Мигель поморщился, делая вид, что не любит об этом говорить.

— Одно дело заезжать быков, и совсем другое драться в переулках с вооруженным мексиканским отребьем, которому не нравится, что ты делаешь из их национального спорта развлечение.

— Но ты же вроде бы не…

— …не мексиканец, — продолжил за него Мигель. — мой отец был испанцем, мать — ирландка.

Хотя бы тут он не соврал.

Энди обвел взглядом ковбоев у входа.

— Так-то вот, парни. Ни за что бы не подумал, что вернусь на ранчо и застану…

— …Мигеля Раппони, — быстро вставил Мигель. — Забудь то, другое, имя. И все, что я рассказал.

Он обвел взглядом толпу ковбоев.

— Я не жажду получить нож в спину.

Те, сбитые с толку, на всякий случай закивали.

Казалось бы, на этом можно было закончить, но Энди по всей видимости несло, и он продолжал фантазировать:

— Вы должно быть читали об этом в газетах, парни! Американский объездчик, которые проехал по всему рингу на бешеном быке, и потом…

Тут глаза Мигеля сверкнули предупреждающим огнем — довольно натурально, будто бы у него действительно была какая-то мрачная тайна, которую он хотел бы скрыть.

— Ладно-ладно, — примирительно сказал Энди, — Я забыл, что было потом. Я вовсе не прочь поговорить о погоде или еще о чем-то в этом роде.

Они улыбались друг другу, как старые друзья, а ковбои у входа переглядывались один с другим и бросали на Мигеля такие смущенные взгляды, будто все как один страшно перед ним провинились. Игра в карты была забыта, все расселись вокруг и начали общаться как обычно, но теперь Мигель был частью компании. Парни рассказывали Энди, что произошло за время его отсутствия — в городе, на пастбище, на соседних ранчо. Все старательно избегали упоминания о том, как Мигель провалился в полную глины лужу.

Наговорившись вдоволь, ковбои разошлись по своим делам, а Мигель отправился к ручью, проверить, не высохли ли чапсы. Еще на подходе он услышал тихие голоса, сбавил шаг и предпочел не выдавать свое присутствие. Спрятавшись за кустами, он увидел Пинка и Айриша — оба лихорадочно орудовали гребнями, стараясь привести в порядок его чапсы. Эти придурки завили их горячими щипцами и теперь распрямляли, поливая водой и расчесывая гребнем. Оба все делали в спешке, очевидно, опасаясь, что их застукают за этим занятием.

Мигель еле удержался, чтобы не рассмеяться. Неплохая была шутка. Правда, ему пришлось бы набить им морды, чтобы в будущем не давать повод делать из себя предмет насмешек, но к счастью, все обошлось, спасибо Энди Грину.

Позже Энди поймал его одного, когда Мигель насыпал сена лошадям. Он закинул руку ему на плечо и потряс.

— Отличная командная работа, дружище! Лучшее, что я видел в своей жизни! Ты просто мастер импровизаций, я сразу в тебе это разглядел, как только увидел. И заметь, вся эта кучка купилась! Видел, как они крутились возле тебя?

— Так им и надо, — ответил Мигель, — за все две недели я ни от кого не услышал ни одного дружеского слова.

— Они мне сразу про тебя сказали, как только я въехал на ранчо, показали седло, узду. Думаешь, я не понял, что они тебе устроили? Их непременно надо было проучить. Но то, как ты мне подыграл, это было великолепно, снимаю шляпу!

— Надо было просто ухватиться за шанс. — Мигель посмотрел в его веселые серые глаза и добавил уже серьезно. — Если подвернется возможность, я сделаю то же самое для тебя. Ты действительно видел это седло, которые мне подарили парни из Аризоны? Оно висит прямо тут. А шпоры в бараке.

Энди на секунду потерял дар речи и посмотрел на него, наклонив голову.

— Что? Ты хочешь сказать, ты действительно тот самый объездчик быков? И дрался в переулке?

Мигель озадаченно взглянул на него.

— А ты хочешь сказать, в переулке был не ты?

— Конечно, нет, я вообще узнал об этом случае из газет! Так-то всю зиму провел в Колорадо и Вайоминге, просто хотел сыграть шутку над ребятами, вот и все.

— Вот же черт… — Озадаченно произнес Мигель.

Энди вздохнул, немного постоял и ушел. как показалось Мигелю, он был немало удивлен.

— Ты отличный выдумщик, старина, — Мигель продолжил раскладывать сено в сетки, — и актер что надо. Но меня тебе не переиграть.

Но даже несмотря на это, он чувствовал, что испытывает к Энди огромную благодарность.

***

В последующие две недели каждый из ковбоев будто хотел загладить вину за бойкот и рвался с ним общаться.

Пинк подъехал во время смены и предложил табак. У Мигеля был свой, но он не отказался, так что они скрутили папиросы, закурили и поехали рядом, вдоль стада.

— А ты, оказывается, не такой уж простой парень! Что ж сразу-то не сказал? — Он посмотрел на Мигеля с уважением и одобрительно покачал головой. — Нет, ты не думай, я уже не помню ту историю с быками, я даже газет не читал.

Мигель понимающе кивнул, улыбнулся и протянул ему руку. Пожатие Пинка было крепким и уверенным. Лишенное нахального вызова, его лицо показалось Мигелю красивым: светлые кудри, ярко-голубые глаза с темными густыми ресницами, ямочки на щеках, сочные розовые губы. Наверняка возле этого парня вьются девушки, и вряд ли их отпугивает его небольшой рост.

— Рад, что ты приехал на Флайинг Ю, — продолжал Пинк, не подозревая, что его оценивают. — Мы тут, как одна семья, тебе понравится.

— Не сомневаюсь, — ответил Мигель.

Часто попадая в одну смену с Пинком и общаясь с ним, Мигель узнал, что тот был женат, но брак не продержался и года, после чего тот вернулся на ранчо. Его родители фермеры из Миннесоты, зовут его Персиваль Кэдуолледер Перкинс, назван так в честь обоих дедов, но предпочитает, чтобы к нему обращались «Пинк». Еще бы, с таким-то несуразным имечком! Вряд ли его вообще кто-то способен запомнить с первого раза

В женщинах Пинк разочаровался и жениться больше не собирается. Ну разве что попадется какая-нибудь приличная девушка, которая не будет восторженно визжать при виде его вьющихся волос и пытаться ущипнуть за щеку.

Глядя на него, Мигель еле сдержал смех — он понимал девушек, Пинк, улыбаясь, действительно выглядел миловидным.

Позже тот вполголоса признался, что в борделе есть одна девушка, которая ему нравится.

— Иногда я к ней хожу, но только если бываю в городе один. Не хочу, чтобы ребята знали.

Мигель понимал его — он бы тоже скрывал свои связи. При всей дружеской привязанности к товарищам, ковбои на Флайионг Ю не склонны были щадить их чувства. Кто захочет стать предметом насмешек, если выяснится, что он питает романтические чувства к девице из борделя.

***

Также одним из первых начал общаться с ним и громила Бад. Мигель сидел на ступенях особняка, дожидаясь управляющего, Бад сел рядом и тоже предложил табак. Когда они оба закурили, заговорил:

— Ты не думай про нас черт-те что. Мы-то с ребятами решили, ты обычный хлыщ с юга, который и коров-то в глаза не видел. Кто ж знал, что про тебя пишут в газетах. Да и седло это еще, сам понимаешь, ребята как увидели…

— Понимаю, — с улыбкой ответил Мигель, удерживаясь, чтобы не рассмеяться. — Вы тут, вроде как, одна семья, так?

— Что верно то верно, — подтвердил Бад, — а так ты на нас не обижайся, мы парни простые.

Общаясь с Бадом, Мигель узнал, что у него есть сын, которого тот давно не видел.

— Жена ушла от меня и переехала в другой штат. А сын… Когда я в последний раз его видел, он был как раз таким, — Бад кивнул на двухлетнего сынишку управляющего, который играл поблизости под присмотром кухарки. — Славный малец, да? Иногда я беру его на руки и аж сердце сжимается за своего. Наверное, он уже не помнит меня.

Бад был старше остальных, Мигель подумал, ему слегка за тридцать.

— Есть тут дама одна, — признался он как-то в доверительной беседе, — держит бордель. Видная женщина, иногда к ней хожу. Может, когда-нибудь даже женюсь на ней, если надумаю уйти с ранчо, а она бросит свое занятие. Только ребятам ни слова, ладно? Они меня засмеют.

Мигель кивнул.

— Договорились.

Он о каждом узнал что-то новое за эти две недели.

Худышка работал на ранчо с самого первого дня, когда особняка еще не было и владелец — они называли его Старик — жил рядом с бараком в крошечном глиняном домишке. С того же времени работали Уири и его лучший друг Чип — управляющий, женатый на младшей сестре Старика, которую на ранчо называли Маленькой Докторшей.

Энди пришел одним из последних, имеет славу главного фантазера и вруна во всей округе, неоднократно разыгрывал команду и выставлял их дураками.

— Но он отличный малый, сам видишь, — говорил Бад, — мы все его любим.

О себе Мигель успел рассказать только то, что закончил колледж и несколько раз участвовал в родео. Ковбои не выспрашивали подробности его жизни, здесь не принято было лезть в душу, каждый делился только тем, чем хотел.

Чаще чем с другими Мигель оказывался один на один с Энди, и если это не происходило случайно, они сами искали общества друг друга, чтобы перекинуться парой слов или заняться общим делом. Несколько раз вместе работали с лошадьми, делились опытом объездки.

Как-то раз Мигель дал Энди поездить на знаменитом призовом седле, которое вызвало такой ажиотаж среди ковбоев, а тот на целую смену одолжил ему своего коня — красивого, но крайне несговорчивого квотерхорса чалой масти, которого выиграл на соревнованиях по объездке.

В седле Мигеля за пару недель успели посидеть все ковбои на ранчо, оно стало местной реликвией.

***

В свою первую интригу после того, как отношения с ковбоями наладились, Мигель оказался втянут, когда Пинк и Бад столкнулись в борделе.

Произошло это на выходных.

Пинк сидел на первом этаже борделя, возле барной стойки рядом со своей возлюбленной Лили, и она как раз открывала подаренную им нарядную коробку грильяжа с красной лентой за пять долларов — самую дорогую, какая нашлась в кондитерской лавке.

Романтический момент был испорчен появлением Бада — тот вломился, грохнув дверями, и с порога направился к управляющей, Матильде. Увидев двух воркующих голубков, он замер на полдороге с пакетом засахаренных фруктов в своих огромных лапищах, купленным в той же лавке за три доллара двадцать центов, который тоже нес в подарок даме сердца.

Пинк, смущенный и раздосадованный из-за испорченного свидания, взглянул на него волком. Бад, стоило ему понять, что прятать пакет с фруктами уже поздно, поскольку их душевные отношения с Матильдой раскрыты, разозлился и перешел в наступление.

— Ты еще что тут делаешь?

— То же, что и ты, — Пинк нагло уставился на пакет с фруктами.

Назревающий конфликт был задавлен в зародыше силами Лили и Матильды, которым не впервой было разводить кавалеров по сторонам без применения силы, и на ранчо оба ковбоя вернулись невредимыми. Но на Флайинг Ю они начали сторониться друг друга и каждый из них полагал, что теперь-то его тайна точно станет известна остальным.

Оба поверили свои опасения Мигелю, стараясь привлечь его на свою сторону. Перед Мигелем стояла трудная задача: выслушать сначала одного, потом другого и не расхохотаться во весь голос. Но он с невозмутимым лицом пообещал свою поддержку и Пинку, и Баду, совершенно не сомневаясь в том, что ни один из них не проговорится.

Так и вышло, и спустя неделю эти двое, сплоченные общей тайной, уже ездили в город на пару, наотрез отказываясь брать с собой кого-либо еще. Бад при этом заговорщицки подмигивал Мигелю:

— Ну, мы-то по своим делам, туда и обратно.

Мигель кивал с пожеланиями удачи.

***

Энди регулярно влетало от Патси. Стоило старому повару хотя бы на пару минут оставить без присмотра свежий хлеб, как по возвращении он обнаруживал, что с обоих концов обрезаны корки. Патси пребывал в полнейшей уверенности, что это дело рук Энди Грина, и главным аргументом было то, что он ни разу не смог поймать его за руку. По словам Патси, с такой ловкостью мог сработать только мошенник вроде Энди. Время от времени повар врывался в барак и, потрясая двумя батонами с обрезанными корками, грозился жестоко разделаться с вором, если поймает его на месте, но каждый раз Энди в этот момент был уже далеко, так что Патси приходилось отчитывать его за завтраком. Энди иногда отшучивался, иногда отнекивался, но чаще пытался строить предположения, кто бы мог обрезать корки, клялся поймать вора лично и отдать его на расправу Патси. Тот не верил ни единому слову и грозил кулаком.

После завтрака, когда часть ковбоев отправлялась присматривать за стадом, а остальные расходились по своим делам, у Патси наступал перерыв в работе, который он традиционно проводил со своим любимцем — крупным крапчатым петухом.

Петух, сидя на ограде и наблюдая за происходящим, дожидался, когда Патси останется один, и после этого приходил на кухню.

Патси приветствовал его, зачерпывал чашкой горсть пшеницы из мешка, выходил и садился на лавку. Он сыпал зерно перед собой, петух клевал его, а Патси что-то рассказывал ему на немецком. Когда зерно на земле заканчивалось, петух подходил к старому повару, тот улыбался, гладил его по масляной шее, хвалил и снова насыпал зерна.

Нарушать их уединение никому не позволялось. Если кто-то пытался подойти и заговорить, петух, злобно клокоча и раскинув крылья, яростно атаковал нарушителя спокойствия, а Патси не только не пытался призвать его к порядку, но еще и поощрял, одобрительно кивая. Стоило от них отойти, как петух снова шел к Патси и терся у его ног, а тот ласково трепал его и ободрял словами.

Если бы Мигель собственными глазами не увидел, как Патси общается со своим любимцем, он в жизни бы не подумал, что повар способен на проявление нежных чувств по отношению хоть к кому-либо. По крайней мере, никому на ранчо, особенно ковбоям, не перепадало от его нежности ни грамма.

В конце концов Патси поймал на горячем Пинка — тот намазывал джемом обрезанную с батона корку и уже собирался запихнуть ее в рот, но старый повар за ухо выволок его из кухни, огрел тяжелой скалкой и сказал на ужине не появляться.

— Бедолага, — прокомментировал Энди, наблюдавший за ними с крыльца, — разве можно обворовывать кухню, не убедившись в отсутствии Патси!

Мигель покачал головой — нельзя.

Энди стал его лучшим другом. Не сговариваясь, они просились в одну смену, в паре работали с молодыми лошадьми и проводили свободное время вместе.

Неугомонный Энди постоянно придумывал какие-то розыгрыши и просил Мигеля в них участвовать. Чаще всего Мигелю отводилась довольно пассивная роль: пока у людей округлялись глаза от всего, что заливал Энди, он должен был стоять с лицом человека, который видел все собственными глазами, и при необходимости подтверждать сказанное. Этот фокус Энди любил проворачивать в баре, когда они выезжали в город. Окруженный завсегдатаями, он стоял, облокотившись на стойку, и с невозмутимым видом рассказывал всякую ерунду, обижаясь, если ему не верили. Мигель стоял рядом, спокойно и бесстрастно реагируя на все, что происходит, и глядя на него, остальные начинали верить в любую ахинею. Через пару дней байки, рассказанные Энди, расходились по всему городу, а ковбои с Флайинг Ю, которые слышали их, только диву давались, как можно быть настолько легковерным. Впрочем, мало кто из них пытался переубедить людей в обратном, все знали, что если где-то поработал длинный язык Энди Грина, устранять последствия — невыполнимая задача.

***

А к концу лета произошли трагические события.

Однажды утром Пинк не вернулся из города. На дневную смену вместо него поставили Счастливчика Джека — этим хмурым парнем Уири обычно затыкал все дыры в расписании, Джеку даже приходилось стоять на замене у Патси, и в эти дни вся команда жаловалась на паршивый кофе и недоваренное рагу.

В конюшне Бад, обеспокоенный, седлал коня. Когда Мигель спросил, куда он собирается, Бад ответил, что едет искать Пинка. Вечером он уезжал к Лили и собирался вернуться до полуночи, а если не вернулся, наверняка что-то случилось.

Мигель сказал, что поедет с ним — если у Пинка проблемы, вряд ли будет достаточно помощи одного Бада. Тот просто молча кивнул, с мрачным лицом усаживаясь в седло.

***

На баре «Серебряный грот», больше известном в городе как бордель, висела вывеска «Закрыто», в двери пришлось стучаться. Им открыла Лили — в простом хлопчатобумажном платье, с опухшим от слез лицом. Как только ковбои переступили порог, она бросилась Баду на грудь и снова зарыдала. Две девушки встали из-за столика, чтобы поприветствовать их, на шум спустилась Матильда, в своей обычной одежде из золотисто-оливковой тафты, но с растрепанной прической и яростным воинственным взглядом.

— Если они еще раз сунутся в мое заведение, клянусь, я пристрелю их, Бад! Всех троих! Идемте за мной.

Пинка они нашли в ее комнате, на кровати. Матильда приложила палец к губам, чтобы никто не шумел.

— Он совсем недавно заснул, доктор оставил снотворное. Думаю, забрать вы его сегодня не сможете, тем более верхом, но не беспокойтесь, у нас он в безопасности. А если кто-то попробует атаковать наш дом, царство ему небесное — у нас есть ружья, и после того, что случилось, мы не постесняемся их применить.

Пинк спал, тяжело дыша, голова высоко на подушках. Лицо его было покрыто синяками и ссадинами, один глаз совершенно заплыл. Из-под края одеяла виднелась тугая повязка вокруг груди. Золотистые пряди волос на висках слиплись от запекшейся крови. Если бы не светлые кудри, Мигель вряд ли узнал бы своего товарища.

— Они сломали ему два ребра, — пояснила Матильда, — жестоко избили. И за что? Он просто заступился за девушку, когда одно из этих животных посмело поднять на нее руку. Слава богу, он сломал ему нос, да и второй, кажется, сейчас не в лучшей форме. Но вряд ли кто-то сможет справиться с троими, так ведь?

Пинк простонал во сне, попытался повернуться на бок, но снова обессиленно упал на спину. Матильда выпроводила всех из комнаты из опасения его разбудить.

— Мне давно нужно было нанять охрану, но кто же знал, что такое случится. Здесь все знают друг друга, никто не посмел бы обидеть девушку или избить мистера Перкинса.

— Вы знаете, кто это был? — спросил Бад.

— Это кто-то из новых, — ответила Матильда. — Понятия не имею, какое ранчо их наняло, но видела эту троицу в городе. Если они придут в салун, любая их нас может на них указать.

Девушки, стоявшие рядом, снова закивали.

Бад обвел всех тяжелым взглядом.

— Не думаю, что вам сейчас стоит соваться в город и тем более палить из ружей. Будет достаточно, если вы просто опишите нам этих мерзавцев, а там уж мы сами разберемся, что делать.

Он повернулся к Мигелю.

— Миг, поезжай на ранчо, пусть Чип выдаст повозку, заберем Малыша. Я останусь здесь на случай, если кто-то посмеет вернуться.

Во всей команде только Баду с его огромными размерами позволялось называть Пинка малышом. Остальные рисковали получить за это в морду. Пинк был опасным соперником в драке невзирая на небольшой рост.

***

В следующие два дня, пока Пинк приходил в чувство в особняке — докторша настояла, чтобы тот постоянно был под ее присмотром — Бад, Энди и Мигель находились в городе, охраняя «Серебряный грот». Время от времени кто-нибудь из них заходил в салун, проверяя, не появились ли там трое мерзавцев, избивших их товарища. К вечеру второго дня они их дождались — Энди вернулся и сказал, что без всякого описания сразу же узнал их по разбитым мордам.

— Пинк их здорово разукрасил, прежде чем им удалось до него добраться. Пойдемте, сами все увидите.

Бад шел по улице первым, Энди и Мигель едва успевали за его широкими шагами. И точно так же первым Бад вломился в салун. Заметив троицу, он направился прямиком к ним. Еще до того, как Энди и Мигель успели сделать хоть что-то, Бад, ни слова не говоря, схватил двоих за загривки и поволок к выходу. Те опешили и не пытались сопротивляться.

Посетители уставились с открытыми ртами, кто-то начал вставать из-за столиков, справедливо полагая, что самое интересно начнется на улице.

Третий мерзавец съежился под суровыми взглядами Мигеля и Энди и потянулся было за револьвером, но те отшвырнули стол в сторону, схватили его под руки с двух сторон и поволокли вслед за его приятелями.

Пока трое с Флайинг Ю вываливали в пыли провинившихся ковбоев, отхаживая их кулаками, толпа, вывалившая из салуна, собралась вокруг. Бад, покончив со своим, поднял его за ремень и перекинул через перила. Тот висел без сознания, как огромная тряпичная кукла. Бад потер ладони одна о другую, окинул медвежьим взглядом толпу и повернулся к друзьям.

— Заканчивайте с ними, парни. Кажется, они все поняли.

Уходили они под молчаливые взгляды публики, оставив за собой барахтающихся на земле ковбоев c окровавленными мордами.

Никто не решился спросить, что происходит, или просто крикнуть что-то вслед.

На обратном пути ехали молча, Мигель думал, что эти трое из салуна были нисколько не слабее их, но не помнил, чтобы кто-то сопротивлялся — был так взбешен, что наверняка не почувствовал удары. А может, их удалось избежать. Может, они просто шокировали ту троицу, и начали бить, не дав им возможности опомниться. Это была его первая серьезная драка в жизни, не считая поединков на боксерском ринге.

Когда они вернулись на ранчо, оказалось, Пинк уже в бараке. Он лежал на койке, отеки на лице почти не уменьшились, левый глаз все еще не открылся, но правым он с интересом следил за всем, что происходит вокруг.

— Ты как, приятель? — Спросил Бадё.

Пинк не ответил, но взял его руку, посмотрел на сбитые костяшки и отпустил.

— Спасибо, Бад, — просипел он, стараясь не набирать в легкие много воздуха, — как только я способен буду вернуться в седло, сразу же найду и убью их.

— Не думаю, чтобы в этом была необходимость, — сказал Энди, вешая куртку на гвоздь, — мы их славно проучили, и если у этих недоумков осталась хоть капля мозгов, они будут держаться подальше от Флайинг Ю и всех, кого мы защищаем.

Пинк отрицательно покачал головой.

— Вы недооцениваете этих мерзких скунсов, а я-то их видел в деле. — Он снова посмотрел на Бада. — Осторожнее, приятель, не давай в обиду девушек, эти ублюдки еще могут вернуться.

***

Но даже худшие опасения Пинка не предполагали такой ужасной развязки.

Следующим вечером, отработав дневную смену, Бад поехал в город и вернулся уже через пару часов. Он влетел на полном скаку, подняв клубы пыли, спрыгнул на ходу, бросил повод и побежал к бараку, на крыльце которого Мигель сидел вместе с выздоравливающим Пинком и другими ковбоями.

— Чтоб меня черт побрал, если все это хорошо закончится! Кто ж знал, что такое может случиться, Миг! Надо было нам вчера остаться в городе!

Не договорив, Бад закашлялся и выругался длинной тирадой.

— Успокойся, Бад, просто скажи, что случилось.

Тот раздраженно выдохнул.

— То и случилось, что Матильда прикончила всех троих! Прямо из ружья, как и говорила!

Подошел Энди.

— Хочешь сказать, после того, как мы их отмудохали, они были в состоянии ходить?

— Вот именно!- Воскликнул Бад. — Они отлежались, набрались виски до краев и снова сунулись в бордель! А Матильде хватило и того, что они устроили в прошлый раз. Взяла ружье и все! Двоих наповал, третий больше пары дней не протянет.

— А Матильда?

— Сидит в кутузке! — Проорал Бад еще громче. — Они собираются ее повесить! Им же плевать на самозащиту!

— Кто они? — Спросил Энди.

— Все! — Заорал Бад ему в лицо. — Им же плевать!

— Как плевать? — Спросил Мигель. — Все должно быть по закону.

— Черта с два все будет по закону! Потому что всем плевать!

— Что с остальными? Как Лили? — Обеспокоенно спросил Пинк.

— Остальные в порядке. А Матильда в тюрьме! И всем плевать!

Мигель хмуро посмотрел на него

— Закрой рот, Бад, никому не плевать.

И направился к загону с лошадьми.

Ковбои стояли ошарашенные, не зная, что сказать. Энди направился вслед за Мигелем, на ходу снимая с забора веревку.

— Седлай кого получше, времени нет, мы едем в участок.

***

Бад ворвался в участок и сходу направился в кабинет Мэтта Джонсона — шерифа округа.

— То есть, мы теперь женщин стали в кутузку сажать, так что ли?!

Мэтт Джонсон, крепкий темноволосый мужчина слегка за тридцать, приступил к должности не так давно, сменив на этом посту своего отца. Старик Джонсон отлично знал город, держал его в порядке и дисциплине, умел найти подход ко всем, кто попадал в его участок, но молодой Мэтт, хоть и был человеком честным, пока не слишком уверенно чувствовал себя в новой должности. Поэтому, когда Бад с силой распахнул дверь, чуть было не сорвав ее с петель, он опешил от неожиданности и не успел вовремя вскочить — так и остался сидеть с ногами на столе. Бад, ворвавшись, с силой придвинул стол к стене, и шериф оказался в глупой позе, зажатый между стеной и столом, с коленями, упирающимися в подбородок.

— Стой, Бад!

На то, чтобы вызволить шерифа, ушло несколько минут.

— Женщин, стало быть, сажаем, да? — Орал Бад. — У нас женщины теперь сидят рядом со всяким отребьем, так получается?!

— Отпусти шерифа, Бад, иначе сам загремишь в каталажку, — кричал Мигель, пытаясь его оттеснить.

— Что это за закон такой, женщин в тюрьму сажать?! Или ты сам такой закон придумал, а всем остальным плевать?! То-то я и вижу, что плевать, вам же все равно, кого арестовывать! Хоть бы и невинных женщин!

— Уберите от меня своего недоумка, — прокричал шериф и добавил несколько крепких словечек. — Иначе он сам окажется в камере.

— Пусти меня, сукин сын, ты с ним заодно! — Бад отшвырнул Мигеля к стене.

В конце концов они кое-как оттащили Бада от стола.

Шериф тут же встал на ноги и направился к двери.

— Пустите его к Матильде, шериф.

Энди тем временем успокаивал Бада, как мог.

— Миг юрист, дружище, предоставь это ему. Не сомневайся, он все уладит.

Бад, тяжело дыша, смотрел на шерифа исподлобья и шумно сопел, но постояв несколько секунд и успокоившись, опустил взгляд и отошел назад.

Энди попросил его отвести Бада к Матильде.

— Куда угодно, — сказал Мэтт Джонсон, — но потом отведите подальше этого сумасшедшего.

***

— Ч-кертовы ковбои! — с досадой рявкнул шериф, усаживаясь за стол. — Что прикажете делать? В городе три трупа. Должен же я кого-то арестовать!

— Мы слышали только о двух, — сказал Энди.

— Ерунда, третий скоро отправится за ними, — отмахнулся шериф. — Три трупа, и ни одного свидетеля! Посмотрите, что творится на площади! Вся эта толпа то и дело норовит атаковать участок.

В ста ярдах через дорогу собрались горожане и с чувством что-то обсуждали. Судя по гневным лицам, Матильда имела не слишком много поклонников в городе.

— Поймите правильно, — продолжал шериф, — я не против того, что в городе есть бордель. Но когда там происходит три убийства за один вечер, нетрудно догадаться, какие разговоры начнутся среди законопослушных граждан.

Мигель повернулся к нему.

— Может, этим законопослушным гражданам стоит посмотреть на нашего товарища, которого избили эти три ублюдка?

— Кто знает, — развел руками шериф, — может и стоит. Да только это все равно ничего не изменит. Они требуют правосудия, и вы сами знаете, что это означает, когда дело касается борделя.

— Но это же была самозащита, — возразил Энди, — может, стоит выпустить Матильду до суда?

Шериф отрицательно покачал головой.

— Об этом не может быть и речи. Стоит ей выйти за порог, и я не смогу остановить расправу. Лучше ей дождаться суда здесь.

Шериф замолчал, вернулся за стол, вздохнул и потянулся за табаком.

— Боюсь, судья тоже не на ее стороне. Он человек строгих нравов, у него две дочери, так что сами понимаете. Без хорошего адвоката тут не выкрутиться. А откуда у борделя деньги на хорошего адвоката!

Шериф скрутил папиросу, прихватил ее губами, чиркнул спичкой и поджег. Сделал глубокую затяжку и выдохнул вверх голубоватую струю дыма.

— Что, если у нее будет хороший адвокат? — Спросил Мигель.

Энди с удивлением посмотрел на него. Шериф повернулся к окну и пожал плечами.

— Кто знает. Но если он сможет убедить суд в невиновности вашей подружки, ей удастся избежать виселицы.

— Какая виселица, это же была самозащита! — С чувством повторил Энди.

Шериф повернулся к нему и кивнул.

— Хорошо бы это еще и доказать.

***

— Что ты имел в виду, когда говорил, что мы найдем хорошего адвоката? — Спросил Энди, когда они с Мигелем вышли на крыльцо дожидаться Бада. — Собираешься защищать ее сам?

Мигель отрицательно покачал головой.

— Я не силен в уголовном праве. Но я знаю того, кто имеет отличную практику и справится с этой задачей. Мне нужно написать письмо в Сан-Франциско. У нас будет хороший адвокат.

Энди посмотрел на него с интересом.

— Ты что-то задумал, верно?

Мигель одарил друга интригующим взглядом, и губы Энди расплылись в улыбке.

— Этот шериф неплохо держался для новичка, когда Бад пошел на него, а? — Энди ткнул Мигеля под бок и подмигнул. Мигель засмеялся.

***

Солнечным августовским утром на платформу вокзала в Драй Лейк сошел молодой человек. Был он среднего роста и сложения, ладно скроен и гибок в движениях, одет в идеально сидящий светло-серый костюм из тонкого сукна, такого же цвета шляпу из шелковистого фетра, крупный аметист на зажиме для галстука идеально подчеркивал выразительный оттенок зеленых глаз. Из кармана жилета свисала золотая цепочка, в руках он держал кожаный саквояж с бронзовой фурнитурой, а его багаж составляли два огромных чемодана.

Проигнорировав других прибывших, к нему тут же подошел носильщик, толкая перед собой тележку. Ни слова ни говоря, молодой человек протянул ему доллар и зашагал вдоль путей в сторону вокзала.

Мигель наблюдал за ним с противоположного края платформы, облокотившись на перила перрона с папиросой в руках. Попыток выйти навстречу он не делал и окликнул молодого человека только тогда, когда тот готов был пройти мимо него следом за носильщиком.

— Эй, Уилер!

Тот остановился и медленно повернулся, лицо его выражало такое удивление, как если бы с ним заговорил фонарный столб.

Неспешно смерив Мигеля полным превосходства взглядом, оценив не без оттенка неодобрения фетровый Стетсон, шелковый платок и кожаные наручи, он сделал пару шагов навстречу и с напускной жалостью посмотрел Мигелю в глаза.

— Только посмотри, до чего ты докатился, Раппони, — голос молодого человека был полон укоризны, — стоишь вразвалку, словно деревенщина, окликаешь людей, как извозчик, куришь какую-то дрянь. Как тебя угораздило здесь оказаться? Не мог найти дыру поприличнее?

Ничуть не смутившись, Мигель выкинул окурок за спину и сделал шаг навстречу.

— Я знал, что тебе понравится это место. Даже забронировал люкс в лучшей гостинице. Владелец чуть в обморок не упал от счастья, когда услышал, что к ним едет знаменитый по всему побережью Кейт Уилер.

Губы молодого человека скривились в недоверчивой усмешке — наверняка, зная Мигеля Раппони еще со студенческой скамьи, он уловил сарказм в его голосе.

— Хотел бы я посмотреть на то, что у вас здесь называется люксом. Судя по тому, что я увидел с платформы, стоит прыгать от радости, если там хотя бы не будет клопов.

Мигель усмехнулся и решил, что обмена любезностями с них достаточно.

— Нас ждет экипаж, — и добавил в сторону. — А я и есть извозчик.

***

Мигель довез Кейта Уилера до центральной гостиницы — двухэтажного оштукатуренного здания, выкрашенного белой краской, обвитого с южной стороны лиловым клематисом, а с северного края граничащего с салуном.

Получив доллар, служащий взял багаж и понес его наверх, администратор поприветствовал их, выйдя из-за стойки, и лично проводил в номер.

Помещение было оформлено в кремовых и темно-зеленых тонах, центральную его часть занимал камин, у окна стоял дубовый стол с фигурными ножками, рядом стулья с плюшевой обивкой, возле камина располагались кресла и кушетка, спальня находилась в смежном помещении, там же стоял и сейф. Номер даже близко не отличался той же роскошью, что апартаменты в дорогих отелях Сан-Франциско, но Мигель не обманывал — в Драй Лейк это было лучшее помещение для проживания гостей. И кроме того, там находилось все необходимое для работы адвоката: секретер, писчие принадлежности, бумага и печатная машинка.

Когда администратор покинул их, Мигель решил поинтересовался, как дорого будут стоить услуги его бывшего однокурсника. Тот работал в одной из лучших адвокатских контор, в которую его приняли еще со времен студенчества — Кейт Уилер, сын простого бакалейщика, отдававшего последние деньги на образование единственного наследника, выворачивался из кожи вон, чтобы показывать лучшие на факультете результаты, и начал строить карьеру раньше всех на курсе. Пока остальные студенты отдыхали летом на калифорнийских курортах, Кейт Уилер практиковался у лучших адвокатов, сосредоточившись на уголовном праве. В мире юриспруденции он был хитрым, изворотливым, коварным хищником и уже под конец обучения мог соперничать со старшими коллегами.

Не имея денег на приличную одежду, породистых лошадей и дорогие развлечения, он завидовал Мигелю и его товарищам — и если большинство из них, обладая деликатностью манер, могли сгладить углы и сделать общение нейтральным, то Мигель с его яркой внешностью и склонностью к язвительным замечаниям, быстро стал врагом номер один. Их соперничество было известно всему колледжу, включая преподавателей.

— Думаю, кое-что нам следует обсудить уже сейчас, — сказал Мигель и повернулся к бывшему однокурснику. — Ты уже представляешь себе обстоятельства дела. Как дорого будут стоить твои услуги?

Кейт Уилер бросил на него короткий взгляд, на несколько секунд задумался, обвел помещение скептическим взглядом.

— Хотел содрать с вас две тысячи долларов, — он усмехнулся и посмотрел на Мигеля, — но учитывая, в каком убожестве вы тут живете, а также твой прискорбный внешний вид, думаю немного благотворительности мне не повредит. Моя ставка — тысяча.

Мигель кивнул. Это была справедливая цена, учитывая за дело какой сложности взялся Кейт Уилер.

— Мой брат пришлет тебе чек.

— Ну, разумеется, брат, — едко заметил тот, — никто и не думал, что ковбойского жалованья хватит на погашение счета.

Мигель почувствовал, как накипает гнев. Сцепив зубы, он сделал несколько шагов, приблизился к нему вплотную и предупреждающе посмотрел в глаза.

— Ах, да, — нимало не смущаясь, воскликнул Кейт Уилер, и откинул руку в театральном жесте, — как я мог забыть! Достопримечательность всего колледжа! Проникновенный взгляд этих бездонных гипнотических глаз! Осторожней, Раппони, я в двух секундах от грехопадения, а тут еще предстоит много работы. Не хочешь проводить меня в полицейский участок?

Мигель едва сдержал себя, чтобы не схватить Кейта за грудки — они не провели вместе и получаса, а бывший однокурсник умудрился несколько раз зацепить его за живое. А теперь еще эти грязные намеки! Богатство было для Кейта Уилера синонимом невоздержанности и разврата, он никогда не упускал случая упрекнуть Мигеля в распущенности. Однажды на втором курсе Кейт Уилер прилюдно назвал его похотливым содомитом, за что немедленно получил в морду. Но даже после этого он не успокоился и делал все, чтобы усугубить вражду.

Мигель потянулся за табаком и направился к выходу, стараясь успокоиться и не убить мерзавца на месте.

***

Судя по застывшим лицам шерифа и его помощника, появление адвоката Уилера в кабинете произвело неизгладимое впечатление — стоявшего за его спиной Мигеля они даже не заметили. Шериф поднялся из-за стола и указал адвокату на кресло.

Кейт Уилер уселся, откинулся на спинку, закинул ногу за ногу и уставился на шерифа. Он представился, объяснил, по какому делу находится в участке и потребовал пропустить его к подзащитной.

— Вот, значит, как, — произнес шериф. — Ну что ж, я провожу вас к мисс Матильде, но поскольку в городе вы новенький, хочу предупредить, чтобы вы были осторожны. Бордель и раньше-то был не в большой чести у горожан, а уж после того, что случилось!

— Это не первый случай в моей практике, — перебил его Кейт Уилер, и продолжил невозмутимым тоном, — я знаю, на что способны честные добропорядочные граждане. В особенности те, кто по воскресеньям всей семьей ходят в церковь.

Шериф криво усмехнулся и кивнул — он тоже не был в большом восторге от церкви.

— Тогда не мне вам объяснять, что вас здесь ждет. На всякий случай постарайтесь не разгуливать по улицам, если меня нет в городе, иначе я не поручусь за ваше благополучие. Вы носите оружие?

Тот отрицательно покачал головой.

— До сих пор в нем не было нужды. И не в моих правилах провоцировать перестрелку.

Шериф тяжело вздохнул.

— Оно могло бы вам пригодиться. Ну, да ладно. Идите за мной

Он поднялся с кресла и направился к выходу.

— Шериф, — окликнул его Кейт Уилер, — я бы хотел поговорить с ней без представителей власти.

— Разумеется. К сожалению, отдельного помещения у нас нет, не так часто к нашим задержанным приходят адвокаты. Но вы можете устроиться на заднем дворе.

Когда Кейт Уилер вышел во двор и бросил взгляд на рассохшуюся от времени скамью — единственное место, где можно было устроиться для разговора — Мигель ожидал от него очередного ядовитого комментария, но к его удивлению, тот смолчал. Адвокат дождался, когда выведут Матильду, вышел навстречу, церемонно поприветствовал ее, стараясь не обращать внимания на наручники, представился и жестом истинного джентльмена предложил ей занять место первой.

Матильда, удивленная появлению столичного франта не меньше шерифа, посмотрела на Мигеля, но тот молча кивнул, так что она подошла к скамье и села. Шериф обвел взглядом всех троих и удалился.

Когда Кейт Уилер уселся и повернулся к Матильде, та распрямила спину, гордо посмотрела на него и произнесла:

— Не знаю, чем я заслужила такую честь, мистер Уилер, и почему вы приехали меня защищать, но я действительно убила тех троих. И сделала бы это еще раз. Так что нравится вам это или нет, а я виновна. Я защищала своих девушек от этих грязных свиней, которые обвинили нас в краже кошелька и начали распускать руки, и если теперь мне предстоит пойти на виселицу, то так тому и быть.

Кейт Уилер выслушал ее пламенную речь с мягким укором в глазах и, как только Матильда договорила, подвинулся к ней и доверительно положил ладонь ей на руку.

— Дорогая мисс Матильда, — произнес он уверенным и доброжелательным тоном, — я здесь нахожусь для того, чтобы вам не пришлось идти на виселицу. И, уверяю вас, приложу все силы, чтобы суд не смог предъявить вам обвинений ни в чем.

Матильда посмотрела на него с недоверием, но не отстранилась.

— Расскажите, что произошло в тот день, — продолжал Кейт Уилер с теми же располагающими интонациями, — шаг за шагом, каждую подробность, и я придумаю, как выручить вас из этой ситуации.

Матильда, дослушав, сдержанно опустила глаза.

— Я боюсь, мистер Уилер, что не смогу позволить себе такого адвоката, как вы. По правде говоря, я не могу позволить себе вообще никакого адвоката.

— Это не то, о чем вам сейчас стоит беспокоиться, — уверил ее Кейт Уилер, — считайте, этот счет уже оплачен.

Матильда подняла на Мигеля вопросительный взгляд. Он снова молча кивнул, и та начала рассказывать.

Мигель поражался контрасту в отношении Кейта Уилера к нему и к своей подзащитной. Куда только девались ядовитые реплики и презрительные взгляды, которыми он награждал его все утро! Он сидел рядом с Матильдой в своих начищенных до блеска, сшитых по индивидуальному заказу туфлях, держал в своих холеных ладонях ее руки, кивал и проявлял участие, говорил с безупречной искренностью в голосе, словно между ними не существовало социальных различий. Этот дьявол был безукоризненно красив в своей игре! Матильда, вне всякого сомнения, проникшаяся к нему симпатией, говорила открыто и честно, за считанные минуты она увидела в нем друга и союзника.

Очень быстро Мигель почувствовал себя лишним, отошел к противоположному краю двора и закурил.

***

Точно таким же лишним он чувствовал себя и в борделе, куда Кейт попросил его отвезти для разговора с девушками. Он курил, сидя за барной стойкой, наблюдал за тем, как Кейт с изяществом галантного кавалера общается с каждой из них, и за его обходительными манерами отмечал цепкий ум, внимание к деталям и хватку настоящего профессионала.

Кейт Уилер вел беседу в непринужденной манере, но эта легкость была обманчива — Мигель, даже не имея опыта в практике уголовных дел, начинал видеть канву, которую создавал его однокурсник, чтобы разбить доводы обвинения. Он готовил подкоп под каждый его пункт, будто заранее зная все возможные сценарии, по которым дело может пойти на суде. Слушая его, Мигель почти успокоился насчет судьбы Матильды, но когда они покинули бордель и отъехали на приличное расстояние, лицо Кейта Уилера приобрело озабоченное выражение.

— Не думаю, что выиграть будет так просто, — сказал он, — если у вас есть основания подозревать судью и присяжных в предвзятом отношении, спасти дело могут только надежные свидетели. Ты знаешь хоть кого-нибудь, кто мог оказаться поблизости и слышать хотя бы часть того, что происходило?

По лицу Мигеля скользнула тень удивления.

— Мне показалось, ты уже знаешь, как выиграть, с такой уверенностью ты себя вел.

— Заткнись, Раппони, — раздраженно произнес Кейт Уилер, — это часть игры. На суде моей уверенности будет недостаточно. Ты уже год живешь в этой дыре и не можешь не понимать, что представляют собой благонравные провинциалы. Мы не можем оставить судьбу моей подзащитной на откуп их высоким моральным принципам. Я спрашиваю тебя еще раз, ты знаешь кого-либо, кто мог бы хоть краем уха слышать…

— Нет, — прервал его Мигель, — их придется искать. К сожалению, не могу предложить никого из наших ребят. Если бы кто-то из них что-то слышал в тот вечер хотя бы краем уха, он бы ворвался и лично их пристрелил. Свидетели были разве что тогда, когда мы били им морды, на это смотрел весь салун.

Кейт Уилер медленно повернул к нему полное презрения лицо.

— Что я слышу! Мигель Раппони дерется с деревенщиной? Как же низко ты все-таки пал!

Мигель чуть повернул голову в его сторону и зло усмехнулся. Чуть потянув поводья, чтобы лошади сбавили шаг, он достал из кармана бумагу, табак, который Кейт Уилер охарактеризовал как паршивый, скрутил папиросу и закурил. Проклятый адвокат заставлял его нервничать и расходовать запас табака вдвое быстрее обычного.

— Отвратительно, — произнес тот, когда дым достиг его ноздрей, и принялся обмахивать лицо ладонью, — если бы я еще в колледже знал, какая жалкая судьба тебя ждет, простил бы все твои грехи на сто лет вперед.

Мигель снова ответил ему усмешкой, еще более злой, и доехав до окраины города, повернул лошадей в сторону Флайинг Ю.  Какое-то время они ехали молча, Кейт Уилер осматривал горные пейзажи — наверняка был впечатлен так же, как и сам Мигель, когда впервые приехал в Монтану — потом, по-видимому, заскучав, заговорил.

— Чем ты здесь занимаешься, Раппони? Пасешь коров? Дай угадаю, впервые ты увидел корову вблизи пару лет назад на родео. Согласен, это должно было впечатлить городского пижона вроде тебя, но мне кажется, с переездом на ранчо ты немного перебрал. Хватило бы и небольшого отдыха в загородном отеле. Наверняка за дополнительную плату тебе бы привели пару коров с ближайшей фермы.

Мигель промолчал, он удерживал внимание на неровностях дороги. Кейт Уилер ничего не знал о его жизни, в том числе о скачках и родео, на которых ему доводилось выступать. Он видел Мигеля только в колледже, в светской одежде или белоснежной форме конного клуба, они никогда не общались близко, редко оказывались на одних и тех же вечеринках, их контакты сводились главным образом к взаимным язвительным замечаниям, которые становились еще более хлесткими в присутствии симпатичных девушек, и уничтожающим взглядам в сторону друг друга. Мигель задавался вопросом, стоит ли рассказывать Кейту, что ранчо являлось для него вторым домом еще с тех пор, как отец впервые привез его туда в далеком детстве? То-то вытянулось бы лицо этого щеголеватого адвокатишки, если бы он узнал, насколько далек был от истины в своих предположениях.

К особняку они подъехали как раз к обеденному времени. Маленькая Докторша пригласила их внутрь, и Кейт Уилер с обольстительной улыбкой принял предложение. Мигель, который к тому времени начал порядком уставать от общества товарища, сказал, что поест на ковбойской кухне.

Команда к тому времени уже отобедала, но Патси оставил ему рагу и кусок черничного пирога. Увидев Мигеля за столом, к нему подошли Бад и Энди и поинтересовались, как дела.

— Я привез этого говнюка сюда, сейчас он обедает в особняке, а потом хотел бы поговорить с нами. Пинк на месте?

— Где ж ему еще быть! — Воскликнул Бад. — Он в таком виде далеко не убежит.

— Как он себя чувствует?

— Попытался сесть на своего ненормального пегого жеребца и поехать в дневную смену, — ответил Энди, смеясь, — Бад снял его силой и отнес в барак. Пять минут назад я видел его неподалеку от загона, он развлекался, забрасывая веревку на столб.

***

Когда Кейт Уилер в сопровождении Маленькой Докторши появился на территории барака, Пинк уже ждал его, сидя на крыльце в своей лучшей полосатой рубашке и сером Стетсоне. Несмотря на боль в ребрах, он поднялся и церемонно вытянулся, чтобы поприветствовать его.

Пожимая руку, Кейт Уилер дружески улыбнулся — широко, от души — и Пинк ответил своей хорошо известной по всей округе открытой детской улыбкой с ямочками. Казалось, эти двое знают друг друга давным-давно, так быстро между ними установилась симпатия.

Мигель заскрежетал зубами. В этот момент он готов был убить паршивого адвокатишку. Одно дело быть учтивым с дамами, и совсем другое — хитростью завоевывать симпатии среди простых парней, его друзей, ковбоев. Простодушный старина Пинк! Он принял эту отлично отрепетированную улыбку за чистую монету! Мигель с трудом подавил желание набить Кейту Уилеру морду.

Он посмотрел на Энди.

— Не вздумай обольститься, дружище. Только не ты.

Энди засмеялся.

Пока адвокат Уилер разговаривал с Пинком вдали от чужих ушей, своей очереди дожидался Бад, тоже успевший переодеться в чистое. Он сидел на крыльце, сгорая от нетерпения, время от времени поглядывал на часы, и стоило тому выйти на порог, тут же с вытянутой рукой бросился представляться.

— О, мистер Уэлч! — Воскликнул Кейт Уилер так, будто это было долгожданное знакомство.

Бад зарделся от гордости и стал переминаться с ноги на ногу.

— Черт тебя дери! — Пробормотал Мигель, не зная, на кого злится больше, на адвоката или своего друга.

Эти двое устроились на террасе за столом. Едва скрутив папиросу и прикурив, Бад завел старую песню о том, как всем в городе на все наплевать, а шериф только и может, что арестовывать беззащитных женщин. Вместо того, чтобы оборвать его бессмысленный эмоциональный монолог, негодяй Уилер устроился поудобнее с сигарой и начал внимать.


Это стало последней каплей.

— Грязный лавочник! — Прошипел Мигель сквозь стиснутые зубы, оттолкнулся от ограждения, и зло зашагал на конюшню.

— Эй, Миг! — Крикнул Энди.

Он только отмахнулся и прибавил ход, но Энди все равно бежал следом.

Ворвавшись на конюшню, Мигель кинулся к огромному, плотно слежавшемуся за лето стогу сена и принялся один за другим наносить по нему яростные удары. Кулаки, затянутые в рыжие кожаные перчатки, молотили по стогу с экстремальной мощью, и скоро все вокруг Мигеля было усыпано клочьями сена.

Энди стоял рядом и наблюдал с выражением сочувствия на лице.

Выпустив пар, Мигель, потный и раскрасневшийся, рухнул на грунтовый пол, спиной к стогу. Энди неспешно подошел, устроился рядом и обнял его. Мигель откинул голову на изгиб его руки и шумно выдохнул. Хоть кто-то раскусил адвокатишку с самого начала.

Ни слова не говоря, они просидели так несколько минут, и когда Мигель пришел в чувство, Энди предложил.

— Хочешь, я сам провожу его в город?

Мигель кивнул.

— Возьми любую из моих лошадей, оставь ее для него в городе. Надеюсь, этот мерзавец умеет ездить верхом.

— Хорошо, — согласился Энди.

— Надо чтобы кто-то сопровождал его, пока он будет передвигаться по городу, — продолжил Мигель. — Нельзя допустить, чтобы ему набили морду до суда.

— Хорошо, — снова сказал Энди. — Я могу быть с ним завтра. Потом Бад, потом еще кто-нибудь.

— Просто дайте мне передышку, иначе я убью его.

***

Вечером перед сном вся команда обсуждала Кейта Уилера.

— Этот адвокат отличный парень, — говорил Пинк, — вот увидите, он сможет выиграть дело.

Бад охотно соглашался с ним. Потирая ладони, он с довольной улыбкой злорадно уверял:

— Помяните мое слово, он им задаст жару! И шерифу, и судье!

Больше он не считал, что всем на все наплевать и предвкушал торжество справедливости на суде.

Мигель переглядывался с Энди, они грустно смотрели друг на друга, пожимали плечами и продолжали слушать товарищей, проникшихся необыкновенным оптимизмом после появления Кейта Уилера.

На следующий день Мигель работал в дневную смену, а Энди дежурил возле адвоката. Его помощь понадобилась только один раз — на выходе из здания суда их попыталась окружить небольшая толпа недоброжелательно настроенных горожан, но Энди выстрелил в воздух и люди отступили.

— Он попросил, чтобы приехал ты, — передал он Мигелю, — хочет что-то обсудить насчет присяжных.

— Чтоб ему провалиться.

Энди кивнул, но попытался его урезонить.

— Он умный, Миг. Я слышал, как он говорил с судьей. Просто завалил его какими-то законами, поправками и прецедентами. Как бы судья ни старался гнуть свою линию, у него на все был готовый ответ. Я не все понял, но потом он объяснил, к чему клонил — выигрывал время, чтобы найти свидетелей, которые будут на нашей стороне.

Слушая его, Мигель начинал понимать, что ему так нравится в друге — с Бадом и Пинком все было понятно, но даже Энди, ни разу на его памяти не посетивший бордель, называл Матильду «нашей стороной».

— Ты бы съездил, — продолжал Энди, — я много рассказывал ему про тебя, и мне кажется, теперь он не будет тебя злить.

Энди оказался прав в своих прогнозах, когда на следующее утро Мигель появился в номере Кейта Уилера, тот был настроен на деловой лад и не был расположен язвить. Мигель был нужен ему как единственный среди сторонников Матильды, с которым он мог бы говорить на профессиональном языке.

— Я изучил материалы дела, — начал Уилер, когда они сели за стол, — были свидетели, которые слышали выстрелы, но ни один из них не слышал криков, которые им предшествовали. Мне кажется, все эти люди они врут.

Он протянул Мигелю список.

— Знаешь их?

Мигель кивнул.

— Только троих. Но могу познакомиться и с остальными. Хочешь, чтобы мы с ними поговорили?

Кейт Уилер посмотрел на него с жестоким укором.

— Так-то вы решаете дела у себя в глубинке?

Он выдержал паузу, перекинул ногу на ногу, сделал уклончивый жест рукой и посмотрел на Мигеля совсем иначе, с видом шулера, проворачивающего авантюру.

— В общем, да. Если вы можете это сделать, не поднимая шума и не вызывая подозрений, поговорите с ними. — Он ткнул в Мигеля пальцем. — Но имей в виду, Раппони, нам не нужны проблемы, поэтому никакого насилия. Мы же не хотим усугубить и без того тяжелую ситуацию. Хорошо бы вы не вмешивали в это дело мистера Уэлча.

Мигель неслышно засмеялся. Никто в здравом уме не подумает вмешивать Бада в деликатный вопрос.

— Займись этим сам, — продолжал Кейт Уилер. — Мистер Грин тоже кажется мне подходящим человеком. Кажется, он твой друг? Попробуйте, к примеру, объяснить этим парням последствия лжесвидетельства.

Мигелю понравилась идея очередной совместной проделки с Энди Грином. Если тот с его богатой фантазией начнет заливать о последствиях лжесвидетельства, стороне обвинения придется искать себе других людей, потому что эти из списка выложат все начистоту, в том числе и о криках о помощи.

— Теперь присяжные, — Кейт Уилер тяжело вздохнул. — Не надо быть гением, чтобы понять, кого будет набирать обвинение, я уже не говорю про вашего святошу-судью. Если дела пойдут скверно, я собираюсь дать ему отвод. Но надеюсь, до этого не дойдет.

Мигель присвистнул.

— Нам понадобятся непредвзятые присяжные, хорошо бы, если бы половина из них была на нашей стороне. Ты и твои друзья знают город и его жителей, мне понадобится ваша помощь при отборе.

— Я понял тебя. — Кивнул Мигель. — Но как ты в случае чего собираешься провернуть дела с отводом?

Лицо адвоката тут же расплылось в плотоядной ухмылке, он откинулся в кресле и самодовольно посмотрел Мигелю в глаза. Кейт Уилер снова стал Кейтом Уилером

— Это, дорогой Раппони, и есть то, за что берут деньги лучшие адвокатские бюро. Но тебе, разумеется, об этом ничего не известно, так?

— Помолчи, Уилер, я специализировался на гражданском и налоговом праве.

Брови адвоката приподнялись.

— Преуспел?

Мигель одарил его тяжелым взглядом. Адвокатишка, должно быть, догадывался, что он и дня не проработал в компании своего отца после окончания колледжа.

— Ну, ты и мерзавец!

***

Следующим же вечером они с Энди стояли возле барной стойки, окруженные завсегдатаями, и разыгрывали свое обычное представление. Энди с чувством и азартом в голосе рассказывал страшные истории о случаях лжесвидетельства, Мигель подтверждал сказанное уверенными кивками и добавлял подробности, с удовольствием отмечая, что среди слушателей находятся те, кто был в списке Кейта Уилера.

— В Миннесоте был случай, когда свидетеля, пойманного на лжи, повесили, — говорил Энди.

Мигель подтверждал.

— Был. И в Сан-Франциско тоже, там полно таких случаев.

— Поймать человека на лжесвидетельстве совсем просто, — продолжал Энди, глядя на горожан, слушавших его с раскрытыми ртами, — например, наврал ты в суде, а другие сказали правду. И что? И пойдешь ты на виселицу, потому что вводил суд в заблуждение.

— Умышленно, — добавил Мигель, подвигаясь к нему.

Наступила тишина.

— А что если… — осторожно поинтересовался один из посетителей, — …что если ты скажешь правду, но не всю?

— Все равно тебя отправят на виселицу или присудят срок, — не моргнув глазом врал Энди, — в Вайоминге был случай, когда подкупленный свидетель именно так и поступил. Он подумал, его не привлекут к ответственности, он же говорил правду! Но его все равно раскусили и привлекали. Ох, и громкое было дело! Все газеты только об этом и писали! Вот послушайте, что я вам об этом расскажу.

К концу недели все активное население Драй Лейка, внимание которого было сфокусировано на убийстве в борделе, боялось только одного — лжесвидетельства. Предстоящий суд над Матильдой уже несколько дней был главной темой обсуждения во всем городе, и во всех заведениях говорили только о нем, но теперь каждый раз, когда затрагивался вопрос суда, дискуссии велись через призму лжесвидетельства.

Город раскололся на две части — одна все еще жаждала крови и выступала за восстановление нравственности, вторая заговорила о справедливом и честном суде. Стихийные митинги, возникающие то тут, то там, теперь делились на две толпы — противников и сторонников Матильды. Кейта Уилера можно было больше не сопровождать, его всегда готовы были охранять последние.

— Не могу не признать, что вы с мистером Грином провели отличную работу, — сказал он, вытягиваясь в кресле и затягиваясь сигарой.

Настала очередь Мигеля бросить на него полный самодовольства взгляд.

— Это то, за что парни вроде тебя делают мне скидки со своих непомерных гонораров.

— Хорошо-хорошо, Раппони, сегодня ты меня уел. Но вопрос с присяжными все равно остается открытым.

***

Отбор присяжных в исполнении Кейта Уилера был представлением, за которое стоило бы брать деньги. Мигелю, Энди, Пинку и девушкам из борделя повезло наблюдать это зрелище из первого ряда. Они сидели вокруг адвоката и в соответствии с его запросами шепотом давали краткую характеристику каждому кандидату, которого вызывал на трибуну суд. Стоило тому появиться в дверях, и в сторону Кейта Уилера тут же со всех сторон летело шушуканье.

— Отводи этого сукина сына, Уилер, — шипел Мигель, — в прошлом году Бад набил ему морду прямо в борделе.

— Этот хороший человек, — шептали девушки, увидев следующего, — никогда не дает нас в обиду.

Энди зорко следил за реакцией обвинения на очередного кандидата, и если ему казалось, они за кого-то болеют, он тут же сообщал об этом адвокату.

Каждый раз, когда команда возражала против кандидата, Кейт Уилер поднимался с места, подходил к нему, несколько секунд внимательно всматривался в глаза — кандидат начинал неловко озираться по сторонам, и у присутствующих складывалось впечатление, что доверять ему нельзя. После этого адвокат начинал задавать вопросы, один каверзнее другого. Он будто заранее знал, что в голове у кандидатов и какие ответы будут звучать неприемлемо в глазах суда. Вероломство Кейта Уилера, проявляющееся в самом построении вопросов и интонациях, с которыми они были заданы, не оставило бы шанса даже опытному человеку, не единожды сталкивавшемуся с системой правосудия, а горожане, неискушенные в этих вопросах, оказывались совершенно обескураженными и быстро теряли под ногами почву. За первый час заседания адвокат забраковал шесть кандидатов, но столько же отсеяло и обвинение — тех, на которых он рассчитывал, как на сторонников. Предстояло выслушать еще около пятнадцати человек, ковбои и девушки сидели в напряжении, готовые помогать насколько возможно.

— Это директор школы, — чуть ли не подпрыгнул от волнения Пинк, взглянув на очередного, — только не он!

Кейт Уилер посмотрел на него с пониманием, обозначил кивок, поднялся и направился к кандидату. Глядя на него, тот нахмурился и приготовился отражать атаку, но адвокату только это было и нужно. Начав разговор о необходимости поддержания дисциплины среди учеников, и задав несколько вопросов о методах, которыми руководство школы этого достигает, Кейт Уилер заставил говорить директора такие вещи, которые выставили его перед заседателями недалеким самодуром. Директор, краснея и покрываясь пятнами, раздраженно пытался отрицать все, в чем обвинял его адвокат, но чем больше он терял терпение, тем сильнее настраивал против себя присутствующих. Даже судья начал коситься на него с неодобрением.

Пинк, у которого к директорам были свои счеты, — в свое время он бросил школу из-за неуспеваемости — ликовал. Он толкал Энди под локоть, и когда тот оборачивался, подмигивал с выражением восторга и злорадства на лице. Глядя на него, Мигель качал головой.

Когда адвокат закончил с незадачливым кандидатом и отвод был принят, Пинк радостно подскочил на стуле, за что получил предупреждение от судьи.

Вечером в бараке он в таких красках рассказывал Баду об этом заседании, что тот хрюкал от смеха.

***

Так или иначе в тот день присяжные были выбраны, и Кейт Уилер начал заниматься подготовкой свидетелей защиты. Всю следующую неделю он встречался с каждым из них: девушками из борделя, Пинком, доктором, вызванным к нему, и разумеется, Энди, Бадом и Мигелем.

Основная проблема возникла с Бадом, тот ревел, стучал по столу кулаком и угрожал выложить в суде все начистоту. Что именно он собирался сказать, Мигель не знал, но понимал, что если Бад поведет себя в суде так же, как в участке у шерифа, его выгонят из зала заседания и это не повысит шансы Матильды на оправдательный приговор. Кейт Уилер пытался отговорить его от выступления в суде, но Бад рвался свидетельствовать. В конце концов общими увещеваниями его уговорили зазубрить ответы на вопросы адвоката, но в любом случае оставался риск, что столкнувшись с прокурором, Бад может потерять терпение и ляпнуть лишнего.

Это было не единственное слабое место — все пять свидетелей, которые слышали выстрелы, в письменных показаниях не упоминали женские крики. Мигель, как и остальные, рассчитывали, что в суде они скажут правду, и тем не менее гарантии не было.

А самым худшим представлялось то, что третий пострадавший умудрился выжить, и вне всякого сомнения, собирался заявить на суде о своей полной невиновности. По его версии, девицы из борделя похитили у него кошелек, и когда он потребовал его обратно, открыли огонь из ружья.

Кейт Уилер, сидя в номере с красными от недосыпания глазами и осунувшимся лицом, обвел задумчивым взглядом ковбоев — Бада, Пинка, Энди и Мигеля.

— Пострадавшего я возьму на себя. Вряд ли этот недоумок сможет жестко придерживаться версии, которую продиктовал ему прокурор. Он был пьян, а значит есть хороший шанс поймать его на противоречиях в показаниях. А со свидетелями придется поработать отдельно.

Бад, поняв это по-своему, начал потирать кулаки. Несколько секунд Кейт Уилер внимательно смотрел на его руки, потом неодобрительно показал головой.

— Я боюсь, мистер Уэлч, это довод на самый крайний случай.

— Что ты предлагаешь? — Спросил Мигель.

Кейт Уилер сосредоточенно посмотрел в угол.

— Шантаж был бы идеальным выходом. При условии, что нам станут известны их маленькие тайны.

В его голосе и мимике отсутствовала обычная легкость, обычно предшествующая авантюрным заявлениями — сказывалась усталость последних дней. Пинк и Бад смотрели на него с сочувствием.

— Достаточно будет одного свидетеля на нашей стороне, — продолжал адвокат, — и остальные тоже с большой вероятностью развяжут языки. У меня есть кое-какие мысли, остальное зависит от вас.

Тем вечером неподалеку от борделя находились пятеро — двое проезжали мимо в тот момент, когда раздались выстрелы, это был фермер со своим сыном, которые собирались переночевать в городе после долгой дороги. Еще трое находились на продуктовом складе, распложенном через дорогу — владелец, его работник и ночной сторож. Первых двое, по их словам, подсчитывали выручку за месяц и сверяли платежные документы, сторож заступил в ночную смену.

— На первых двух у меня надежды нет, — сказал Кейт Уилер, — разве что мистер Перкинс знает что-то особенное о том, как фермеры ведут свои дела, и может подсказать, с какой стороны к ним подобраться.

Пинк покраснел — он ничего не понимал в бизнесе отца, который держал ферму в Миннесоте. И вряд ли успел бы выяснить за то время, что у них осталось.

— А трое с продуктового склада вполне могут принести немало пользы, — продолжал адвокат, немного оживляясь. — Владелец наверняка закупает подпольный алкоголь, это его основная прибыль, уж поверьте на слово. Продавец будет об этом знать, а про сторожа нечего и говорить, именно он помогает по ночам разгружать ящики. А может быть, ему привозят бочки, тогда он лично разливает виски по бутылкам и наклеивает этикетки.

Ковбои с сомнением переглянулись — все, кроме Мигеля. Тот, сидел в кресле со скрещенными на груди руками и трясся от беззвучного смеха, понимающе глядя на адвоката.

Ну, разумеется, кому как не сыну лавочника знать, на чем делают деньги владельцы продуктовых магазинов!

Кейт Уилер, смекнув, что у Мигеля на уме, изобразил изнеможение и закатил глаза.

— О-о, — простонал он, поднося ладонь к лбу, — да, ладно, Раппони, ты серьезно?!

Мигель не мог успокоиться, одолеваемый злорадством, он засмеялся сильнее. Пинк с Бадом переводили взгляд с него на Энди, рассчитывая понять, что происходит. Энди пожимал плечами.

— Вернемся к вопросу о свидетелях, — отвлек их Кейт Уилер и бросил короткий пренебрежительный взгляд на все еще усмехающегося Мигеля, — все, что требуется, поймать их на горячем. Владелец наверняка будет осторожен, я бы не делал на него больших ставок, но сторож другое дело.

В следующие два часа все пятеро обсуждали план действий.

— Если нам повезет, мы можем накрыть целую точку сбыта и сообщить шерифу, — сказал Пинк.

Кейт Уилер отрицательно покачал головой.

— Нет-нет-нет, мистер Перкинс, в нашу задачу не входит портить людям бизнес. Достаточно будет и того, что нужные свидетели скажут правду в суде. Вы же не хотите, чтобы закрылись местная лавка и бар!

— А почему они не торгуют легальным виски?! — Возмутился Пинк.

Кейт Уилер вздохнул и развел руками.

— Таков бизнес, никто не хочет платить слишком много налогов.

— Не переживай, — сказал Энди, — этот виски не отравленный, просто они продают его без лицензии.

— В баре его могут налить слишком пьяным клиентам, и выдать за дорогой, — заметил Кейт Уилер.

— Вот мерзавцы! — Заревел Бад и подался вперед. — Пусть они мне только попадутся, уж я-то вытрясу из них душу!

***

Два дня и две ночи наблюдения не дали ничего — к складу подъезжали местные торговцы на крытых повозках, загружали товар, расплачивались с продавцом, и выезжая из ворот, сворачивали в сторону города. Никто не привозил подозрительные ящики или бочки, ничто не свидетельствовало о том, что владелец ведет подпольную торговлю спиртным.

— Продолжайте наблюдать, — уверенно говорил адвокат, — особенно по ночам. В городишке такого типа очень легко сбывать подпольный алкоголь, к тому же я видел в баре бутылки с подозрительными этикетками. Хозяева наверняка закупают их у местных.

Ковбои продолжили свою работу, и даже переместили пункт наблюдения с чердака борделя на дерево, растущее прямо около забора, ограждающего склад. Трое стояли внизу — никто не мог их видеть с территории склада, Пинк сидел на дереве и докладывал обо всем, что происходило

На третьи сутки ближе к полуночи со стороны тракта послышался шум повозок, и еще через какое-то время Пинк шепотом доложил:

— Две крытые грузовые подводы, двое вооруженных верховых в сопровождении, въезжают в ворота, останавливаются возле склада.

Ковбои — Мигель, Энди и Бад — поднялись с земли, схватились за оружие.

— Сидите тихо, их там восемь человек, — раздался шепот Пинка, — давайте дождемся, чем это закончится.

Ближайшие полчаса были наполнены событиями. Пинк не переставал комментировать ситуацию.

— Они выгружают бочки, — сказал он. — И какие-то ящики. Я могу поклясться, это ящики с виски, так осторожно они их несут.

Пинк спрыгнул на землю,

— Что происходит на этом складе? Кто-нибудь понимает хоть что-нибудь?

— У меня есть только одна догадка, — сказал Энди, задумчиво опустив глаза, — если владелец не завозит виски, а вывозит его, значит он сам и варит его у себя в подвале.

— Тогда мы дождемся, когда подводы отъедут и проникнем на склад. Их трое против нас четверых, к тому же они не ожидают гостей. Все, что нам нужно — ключи от подвала. Если Энди прав, мы найдем там целый производственный цех. И будем их шантажировать! — В голосе Пинка раздалось воодушевление.

— Мы пустим тебя вперед, — пообещал Бад, хлопая его по плечу.

Мигель переглянулся с Энди, оба тихо смеялись. Пинк, обладая небольшим ростом и внешностью подростка, любил выходить вперед и говорить за всех. Бад обычно прикрывал его сзади, их парочка выглядела устрашающе. Никто бы не позавидовал подпольным производителям виски, если против них вышли Пинк и Бад.

***

В подвале действительно оказался алкогольный цех. Мигель с порога увидел огромные емкости с ячменным суслом и медный дистиллятор — они были расположены у ближней стены, рядом с вентиляционной трубой.

В неосвещенном дальнем конце подвала рядами располагались бочки. У порога лежали мешки с зерном — те, которые привезли на подводах.

Хозяин, стоя под прицелом у Бада, который приволок его сюда за воротник, не пытался вырваться и даже не трусил.

— Мне нечего стыдится, — говорил он, не обращая внимание на дуло пистолета, — моя семья варит виски в течение десятилетий, и он ничуть не хуже того, за которое штат берет плату в казну.

— Нам плевать на твой виски, — говорил Мигель, — лучше скажи, что ты слышал в ночь убийства.

— Выстрелы! — Огрызнулся владелец, глядя на него исподлобья.

— И все?

— И все.

В это время в дверях появился Энди, держа на прицеле сторожа.

— Он все врет, ничего они не слышали. Они находились в подвале и разливали виски по бутылкам. Этот мерзавец признался мне.

Бад выпустил воротник из рук и изо всей силы ударил владельца под дых.

— Это правда?

Тот согнулся, схватился за живот. Бад двинул ему по уху здоровенной лапищей.

— Черт вас подери, — захрипел владелец, хватаясь за ухо.

— Говори, как все было, — сказал Энди сторожу и ткнул ему в висок дулом пистолета.

Тот, запинаясь на каждом слове, рассказал, что в ту ночь они действительно находились в подвале и не слышали ни криков, ни выстрелов, но показания дали под давлением прокурора.

— Ах вот как! Прокурор знает о вашей подпольной деятельности? — Спросил Мигель владельца.

Тот отрицательно покачал головой.

— Вот и прекрасно. Вы сегодня же пойдете к шерифу и дадите показания, что слышали крики, а выстрелы прозвучали позже. Если вы это сделаете, и подтвердите то же самое на суде, то сможете и дальше продолжать свой нелегальный бизнес. Если нет, мы расскажем шерифу обо всем, что видели здесь. Понятно?

Владелец обвел их недовольным взглядом.

— Черт с вами, но это будет лжесвидетельство, на самом деле мы не слышали ничего.

— Пусть даже и лжесвидетельство, — подошел к нему Энди, — но вы же давно знаете мисс Матильду, она наверняка покупала у вас виски. Разве вы верите в то, что она могла украсть у кого-то кошелек и выстрелить без всяких оснований?

Владелец отрицательно покачал головой.

— Не думаю.

— Тогда какого черта ты собирался врать на суде? — Бад хватил его за грудки, швырнул на стену и начал трясти. — Хочешь, чтобы ее повесили из-за такого, как ты?

— Мы не хотим проблем с властями, делаем все, что говорят.

— Сволочь! — Крикнул Бад.

— Он все понял, Бад, — сказал Мигель, — отпусти его, завтра они поменяют показания.

— Поменяем! — Огрызнулся владелец. — Но и вы держите свое слово!

***

— Похоже, вы проделали отличную работу, — Кейт Уилер потирал руки, прохаживаясь в номере взад-вперед, — в материалах дела появились показания о криках, да какие!

Ковбои обменивались удовлетворенными взглядами.

— Осталось решить один маленький вопрос, но это я беру на себя.

Еще до полудня на входе в отель появилось объявление, в котором было указано, что нашедшему кошелек, описание которого прилагалось, будет выплачено сто долларов вознаграждения. Кейт Уилер рассчитывал на то, что если третий пострадавший действительно не обнаружил в кармане кошелька, то его обнаружил кто-то другой. И таким образом он докажет, что кошелек не был украден в борделе.

Эти последние дни до суда были самыми тяжелыми для всех. Обстановка в городе накалилась до предела. И хотя Кейта Уилера оставили в покое, бордель, закрытый с момента ареста Матильды, то и дело осаждали группы недовольных. Шериф старался следить за порядком в городе, но времени и сил не хватало, так что Энди с Мигелем согласились взять на себя полномочия его помощников до завершения судебного заседания. Пинк с Бадом кое-как прикрывали их на пастбище, в перерывах зазубривая ответы на вопросы, которые им дал Кейт Уилер.

В утро заседания весь город собрался у здания суда. Мигель сопровождал адвоката, Энди и Пинк — девушек, Бад крутился возле участка, ожидая, когда выведут Матильду. Он не доверял шерифу и решил лично присмотреть за тем, как ее будут конвоировать в суд.

Когда Мигель с адвокатом вошли в зал, там уже собралась толпа. Все свободные места, за исключением тех, которые были предназначены непосредственным участникам процесса, были заняты, народ толпился у стен, то и дело тесня фотографов. Те, кто не попал в зал, осаждали окна.

Кейт Уилер занял место за столом перед трибуной судьи, Мигель сел вместе с остальными свидетелями и поинтересовался у Энди, как прошла ночь. Не успел тот ответить, как внезапно шум а зале стих. Мигель оглянулся и увидел, как в сопровождении шерифа и помощника в зал входит Матильда, Бад с лицом злым и решительным следовал за ними.

Матильда была одета в платье из тафты, которое было на ней в тот злополучный вечер, когда избили Пинка. Волосы она уложила в высокую прическу, собранную серебряным гребнем с гранатами — ее единственным приличным украшением. Кейт Уилер советовал ей одеться скромнее, но Матильда осталась непреклонна, заявив, что если ее и ждет смертный приговор, по крайней мере она встретит его во всеоружии. Ее появление снимали фотографы.

После того, как Матильда заняла место рядом с Кейтом Уилером, вышли присяжные и уселись на скамьи справа от судейской трибуны. Последним появился судья в черной мантии, и после того, как он уселся в кресло, шериф и помощник встали за его спиной.

В зале все еще царил шум, но когда судья постучал по столу молотком, все стихло и процесс начался.

— Слушается дело об убийстве в баре «Серебряный грот»…

После речи судьи обвинение вызвало пострадавшего, он ответил на вопросы об обстоятельствах дела, после чего вышел Кейт Уилер. Он поинтересовался, сколько пострадавший выпил в тот вечер, и поймал его на лжи, заявив, что в деле имеются показания бармена, который свидетельствует о том, что пострадавший выпил вдвое больше.

Следующая была Лили.

После того, как Кейт получил ответы на свои вопросы, к ней подошел прокурор и начал с вопроса о роде ее занятий. Кейт, казалось, ожидавший подвоха, тут же сделал громкое замечание, что это не имеет отношения к делу. Судья согласился. Прокурор, потеряв возможность выставить свидетеля перед присяжными в невыгодном свете, задал два ничего не значащих вопроса, и получив ответ, вернулся на место.

Кейт вызвал следующего свидетеля, потом прокурор вызвал своего, и какое-то время заседание шло в монотонном ключе. Перепалка произошла только после свидетельства владельца склада — прокурор стал задавать владельцу провоцирующие вопросы и адвокат обвинил его в давлении на свидетелей.

В полдень судья объявил перерыв, и толпа потянулась на улицу.

***

В салуне творилась давка, хозяин даже поставил к прилавку свою жену, потому что сам не успевал вытаскивать из кладовой ящики с виски.

Мигель переглянулся с Энди — это были те самые ящики, которые они несколькими днями ранее видели на подпольном складе.

— Черт знает, что творится, — недовольно проговорил Бад, глядя на то, как хозяйка откупоривает очередную бутылку и разливает виски посетителям.

Мигель без воодушевления смотрел на толпу — подобраться к стойке не было шансов.

— Пойдемте-ка лучше в гостиницу, попросим сварить нам кофе, да покрепче. Думаю, в такой день доверенным людям шерифа не откажут.

***

После перерыва Кейт стал вызывать ковбоев с Флайинг Ю и спрашивать о том, что им известно о драке в «Серебряном гроте», которые пострадавшие устроили ранее. Прокурор перебивал его чуть ли не на каждом слове, утверждая, что вопросы не относятся к рассматриваемому делу, и в конце концов опрос свидетелей защиты — пусть и не самых главных — был провален.

Когда же сам прокурор подходил к ковбоям с намерением выяснить обстоятельства избиения ими пострадавших в салуне, Кейт, не без доли злорадства, стал крыть той же картой, не давая ему закончить вопрос, и громко заявлял, что драка между пострадавшими и ковбоями Флайинг Ю к делу не относится. Судья вынужден был с ним согласиться.

Некоторые сложности возникли только с Бадом, который норовил встать со скамьи свидетелей и «сказать всю правду», но Кейт каждый раз умудрялся вовремя погасить его порывы, вступая с прокурором в перепалку. В конце концов Бад вернулся на место и все облегченно вздохнули.

Слушание продолжалось еще два часа, не происходило ничего интересного, стороны вызывали одного свидетеля за другим, и в конце концов прокурор заявил суду, что у него есть необходимость снова вызвать пострадавшего. На этот раз разговор пошел о пропаже кошелька, и прокурор стал клонить дело к тому, что в баре «Серебряный грот» посетителей обманывают, обкрадывают, провоцируя тем самым к агрессивным действиям. Адвокат возражал как мог, но присяжные, судя по выражению лиц, склонны были согласиться с обвинением.

Но когда чаша весов стала склоняться в опасную для Матильды сторону, со стороны входа вдруг послышался крик:

— Пустите!

Толпа расступилась, и к трибуне суда уверенным шагом проследовал местный почтальон, подгоняя перед собой подзатыльниками десятилетнего мальчишку.

— Вот, уважаемый суд! — Воскликнул он, потрясая затертым кожаным кошельком перед судьей. — Обнаружил его только что у собственного сына! Видит бог, я всегда учил его не брать того, что ему не принадлежит, а этот паршивец возьми да прибери чужое добро!

После этого суд снова объявил перерыв для выяснения обстоятельств дела, и когда заседание возобновилось, выяснилось, что мальчишка нашел кошелек возле салуна, под ступенями, на следующее утро после драки. Видимо, пострадавший потерял его, пока его лупили ковбои с Флайинг Ю.  После завершающих выступлений прокурора и адвоката присяжные удалились на совещание. Мигель с Энди, как доверенные шерифа, дежурили под дверью. Почтальон, видимо, не зная, к кому лучше обратиться с деликатным вопросом, подошел разузнать, полагаются ли ему обещанные за кошелек сто долларов, или уже поздно.

— Как раз вовремя, — ответил Мигель.

Нужной суммы у него с собой не было, у Энди в кармане тоже лежало всего два доллара с мелочью, но Мигель пообещал почтальону выплатить вознаграждение лично, когда в следующий раз появится в городе.

— Это же помогло выиграть дело? — Будто бы извиняясь, поинтересовался почтальон.

— Конечно, помогло, — уверил его Энди.

Мигель кивнул.

***

Присяжные вышли из кабинета только через полтора часа, когда на улице совсем стемнело. Не все в зале заседания смогли вытерпеть до оглашения вердикта, добрых две трети горожан разошлись по домам, а те, кто остались, изнемогали от нетерпения услышать, чем закончится дело, которое несколько недель будоражило весь город.

Мигель и Энди стояли рядом с шерифом на трибуне, когда председатель объявил:

— Невиновна!

В следующую же секунду Матильда с рыданиями кинулась на шею Кейту Уилеру, тот прижал ее к себе и вскоре их окружила толпа своих. Бад стоял рядом, дожидаясь своей очереди, то и дело он утирал слезы, делая вид, что просто чешет лицо.

Пинк утешал рыдающую на его плече Лили, нимало не заботясь, что на них неодобрительно смотрит весь цвет города и представители соседних ранчо. Он бросил только один злой взгляд в толпу и повел ее к выходу.

За ними поспешила и Матильда, теперь уже в сопровождении Бада, а Кейт Уилер подошел к Мигелю.

— Вот так, Раппони, мы и выигрываем дела, пока ты, столичный пижон, теряешь практику и хватку, прозябая с коровами!

Казалось, не было целого дня изнурительного заседания. Кейт Уилер смотрел на него с вызывающим видом победителя, и в этот момент Мигель понял, что ничуть не ошибся в расчетах, когда вызвал из Сан-Франциско своего лютого врага.

Позже, когда они седлались в конюшне, Энди спросил у него:

— Почему ты вызвал именно Кейта Уилера? Я же видел, как он старался досадить тебе. Разве во всей Калифорнии есть только один приличный адвокат?

Мигель усмехнулся, его друг явно не понимал суть дела.

— Адвокатов полно, но именно этот был лучшим выбором. Кейт Уилер еще в колледже готов был вывернутся наизнанку ради того, чтобы уделать меня в пух и прах. То, что сделал он ради победы в этом процессе, не сделал бы никто другой.

***

Следующим утром Мигель постучался в номер-люкс, занимаемый адвокатом. Тот собирался отбыть на дневном поезде, так что Мигель приехал отвезти его на станцию, а заодно и отдать чек, присланный Диего.

Кейт открыл дверь и пригласил Мигеля зайти. Он взял чек, внимательно рассмотрел его и положил на стол.

— Я заказал кофе. Попрошу Терри принести чашку и для тебя.

Кейт Уилер с первого дня выучил имена всех, кто его обслуживал — в гостинице, в баре, на почте и городских конюшнях — и обращался с ними как с лучшими друзьями. Он всех мог заставить любить себя, черт бы подрал этого прощелыгу.

— Тебя здесь будут помнить еще долго, — с сарказмом заметил Мигель.

В этот момент в дверь постучали.

— Наверное, Терри, — Кейт направился к двери.

Он ошибся.

В коридоре стояли Бад с Пинком и Матильда со своими девушками. Кейт пригласил их внутрь, но Бад отрицательно покачал головой и протянул ему толстую стопку двадцатидолларовых купюр.

— Это ваш гонорар, мистер Уилер, уж как мы вам благодарны, не передать!

Кейт отрицательно покачал головой и отвел его руку.

— О, нет-нет, мистер Уэлч, об этом можете не беспокоиться. Мои услуги уже оплачены, за что вам стоит поблагодарить мистера Раппони. Не этого, разумеется, — он кивнул в сторону Мигель, — а его старшего брата. Он прислал чек.

Бад решительно не собирался принимать отказ и снова протянул руку.

Вперед вышла Матильда.

— Для нас это дело чести, мистер Уилер. Мы простые люди, но это не значит, что мы не понимаем, сколько вы сделали для нас. Мы все благодарны вам.

— Страшно благодарны, — проревел Бад и снова вышел вперед.

Он стал совать ему деньги так настойчиво, что если бы Кейт отказался, Бад бы, вероятно, запихнул бы пачку ему за шиворот. Кейт засмеялся, покачал головой — так и быть — взял деньги и пожал ему руку.

Толпа не стала задерживаться и на приглашение выпить кофе ответила отказом.

— У нас еще куча дел в «Серебряном гроте», надо привести в порядок дела, — ответила Матильда, и все кивнули.

Когда дверь аз ними закрылась, Кейт обратился к Мигелю.

— Снова ты оказался бесполезным, Раппони, — он поднес деньги к его лицу, — впрочем, как и всегда.

Кейт Уилер подошел к столу, положил пачку денег, взял присланный Диего чек и повертел в руках.

— Оставлю его на память. Повешу на стену в рамке. Не возражаешь?

— Можешь обналичить, — ответил Мигель подчеркнуто равнодушным тоном, — ты честно заработал эти деньги.

— Иди к черту, Раппони, я объявил размер своего гонорара в первый день и не намерен ничего менять.

Наступила пауза, неловкость которой сгладило появление Терри с кофе.

— Я принес две чашки, мистер Уилер, — сказал он, заходя в номер с подносом, — видел, как к вам поднялся мистер Раппони. И тут еще сигары за счет заведения.

— Спасибо, дорогой друг, — ответил Кейт, — вот тебе доллар, отнеси-ка вниз мои чемоданы.

Когда за Терри закрылась дверь, он подошел к Мигелю и положил руку ему на плечо.

— Я не так уж зол на тебя, Раппони, как хочу показать. Мы вовсе не враги.

— Нет? — Спросил Мигель с притворным удивлением.

— Нет, — уверенно ответил Кейт Уилер, — признаться, я тебе завидую.

Он подошел к столу, взял сигару и закурил.

— Ты здесь отлично устроился, несмотря на сорок долларов в месяц. Все эти парни рядом с тобой…честно говоря, несколько раз за эти несколько недель я думал, не бросить ли практику в Сан-Франциско и не переехать ли к вам.

— Да ты с ума сошел. Выкинь из головы эти дурацкие мысли. После первого серьезного дождя ты утонешь по колено в своих начищенных туфлях, я уж молчу о том, что к здешним зимам ты вообще не привык. И таких гонораров тебе здесь никто не заплатит. Вали отсюда, Уилер, карьеру не делают в местах вроде Драй-Лейка.

— Я тонул в грязи гораздо чаще, чем тебе кажется, — ответил адвокат, — и спал на койках куда хуже ваших. Были времена, когда сорок долларов казались мне целым состоянием.

— Но сейчас все иначе, так ведь? — Перебил Мигель.

Кейт сделал глубокую затяжку и выдохнул дым — неспешно, сделав несколько колец идеальной формы.

— Я не стал от этого счастливее, Раппони, — ответил он. — Вот ведь незадача, а? Всю жизнь рвать жилы ради того, чтобы прорваться в дамки, и в конце концов понять — ты шел не туда. Лучше бы я помогал отцу развивать лавку. Возможно, сейчас у нас был бы вполне приличный магазин или даже кафе на набережной. Ты даже не представляешь, Раппони, как хорошо я тебя понимаю. Ты счастлив здесь?

Мигель пожал плечами.

— Не знаю. Наверное.

— Черт бы тебя побрал, вечно ты умудряешься меня обставить.

Кейт раздраженно потушил сигару о дно пепельницы.

— Приезжай на весенний раундап, — предложил Мигель, смеясь, — все на ранчо будут только рады. Но не вздумай обольщать моих друзей, иначе я с радостью набью тебе морду.

— Как в старые добрые времена, — задумчиво произнес Кейт и усмехнулся. — Ты идиот, Раппони. Не понимаю, почему я, несмотря ни на что, рад за тебя.

***

Поезд заскрипел, заскрежетал, с грохотом дернулся и медленно тронулся с места. Мигель провожал его взглядом, и по мере того, как поезд удалялся, мыслями он все больше возвращался на ранчо. Сегодня в ночную смену они заступают вместе с Энди. Отличный друг — Энди. Единственный, кто не продал душу этому калифорнийскому прохвосту Кейту Уилеру.

Мигель засмеялся, подмигнул уходящему вдаль поезду прежде, чем тот скрылся за горизонтом, развернулся и зашагал в сторону вокзала.