Нет ничего невозможного, если ты охуел до нужной степени (с)
Название: Дети моря
Автор: fandom Americas 2021
Бета: fandom Americas 2021
Размер: миди, 4300 слов
Канон: по мотивам фильмов «В тылу врага 2: Ось зла» 2006, «Море грез» 2006, можно читать какоридж.
Пейринг/Персонажи: Роберт Джеймс, Себастиан/Грейсиа
Категория: гет
Жанр: военная драма, мистика, романтика, любовный роман
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Лейтенанту Роберту Джеймсу во время учений приходит видение, в котором он живет в рыбацком поселке и влюблен в красивую девушку. Он вспоминает о ней, и видение посещает его снова.
Предупреждение: Смерть второстепенных персонажей на войне; неграфичное описание пыток
Иногда учения в армии казались лейтенанту Роберту Джеймсу хуже боевых операций.
Так было в Сан-Клементе во время учений в лесной полосе, когда лейтенант, будучи еще новичком, восемь миль тащил на себе условно раненого товарища.
Так было на базе в Колорадо, когда его отряду пришлось двое суток провести в заснеженных горах без возможности развести костер.
Так было и в Сан-Диего во время ночных прыжков с десяти тысяч над океаном.
И хотя инструктор Скотт Бойтано предупреждал об их чрезвычайной опасности, почти вся группа оказалась не готова к подобным испытаниям.
— Вот это видишь?! — орал инструктор ему в ухо, указывая на металлическую эмблему, пристегнутую к нагрудному карману. — Морские! Золотые! Крылышки, сынок! Я вас научу прыгать как морских котиков! С высот, где воздуха нет, в воду холоднее смерти! Будете прыгать с приборами ночного видения и падать по пять минут, не выдергивая кольца! А выживете — посмотрим!
Лейтенант никогда не был в особом восторге ни от прыжков, ни от приборов ночного видения. В морские котики он записался исключительно из любви к воде — тренировки в море давались ему легко, так, будто оно было его родной стихией. Он отлично плавал, с большим запасом выдерживал длительные погружения, выполнял задания быстрее всех в группе и после окончания курса был распределен в элитное подразделение, получив в командование отряд из двенадцати человек. Эти ребята в первый же вечер накачали его спиртным, заставили выпить положенный котикам литр морской воды, а после того, как с ритуалом посвящения было покончено, раздели до трусов, отволокли на берег и с размаху кинули в ледяную ноябрьскую воду.
Он еще дешево отделался. Один из лейтенантов, распределенный в Джорджию, полночи провисел на канатах, привязанных к потолку, под глумеж собственной команды, а проснувшись утром, обнаружил, что все его тело украшено непристойными рисунками, под каждым из которых имелась матерная подпись. Так развлекались морские котики, таким был вступительный взнос в их касту.
В половине первого ночи их подняли с коек и погнали на аэродром, к армейскому Си-141. Команда погрузилась за минуту, и сразу после этого самолет поднялся в воздух.
Лейтенант пытался прокручивать в голове инструкции Скотта Бойтано, но ребята то и дело его отвлекали:
— Эй, Бобби, как думаешь, все пройдет нормально?
— Лейтенант, за нами вышлют спасательные плоты? Что-нибудь говорили об этом?
— Что будет, если я раскрою парашют раньше, чем через пять минут?
Так они доставали его до тех пор, пока не поступила команда десантироваться. Солдаты выстроились в линию вдоль прохода, Роберт Джеймс, как обычно, в середине. Стоящий перед ним сержант Галлахан мелко крестился и что-то шептал, глядя в потолок, капрал Мейдерас теребил воротник — его вечно тошнило перед прыжками. Двое в самом начале очереди пытались подбадривать друг друга, но оба выглядели неубедительно. Лейтенант наспех повторял про себя инструкции, продвигаясь за своими товарищами, и готовился к прыжку.
Сначала все шло по плану.
Хороший старт, вовремя — ни секундой раньше — раскрытый парашют.
Все было просто прекрасно до тех пор, пока он не коснулся воды и не ушел в нее с головой.
Лейтенант готовился всплыть, и в этот момент в голове зашумело, сознание погрузилось во мрак, и он перестал ощущать что-либо. Он хотел кричать, барахтался, бился руками и ногами, но не чувствовал и не слышал ничего. Его накрыла паника — не так он представлял себе смерть. Он даже не был уверен, что умирает, и пытался понять, что происходит, но внезапно темнота исчезла, и он обнаружил, что лежит на берегу, слышит шум прибоя, в его глаза ослепительно светит солнце.
Он услышал зов.
— Себастиан!
Девушка, стройная и темноволосая, звала его, стоя по колено в воде. Она улыбалась, манила рукой, и это была самая красивая девушка, которую он видел в жизни. Они никогда не встречались, но он знал — ее зовут Грейсиа. А Себастиан — его собственное имя.
Лейтенант поднялся и пошел к воде, он был одет в белоснежную хлопковую рубашку и льняные штаны. Голые ступни чувствовали горячий песок.
— Иди сюда, Себастиан, — девушка смеялась, откидывая голову, — море любит тебя! Оно любит нас обоих, мы его дети!
Он знал, что так и есть.
Приблизившись, он обнял ее.
Грейсиа подняла лицо, ее нежные пальцы прошлись по его волосам.
— Расскажи мне, как мы будем жить?
Он прижал ее к себе и прошептал, в сотый раз одно и то же, она любила это слушать, а он рассказывать.
— Мы построим дом у моря, а после можно будет пожениться, прямо здесь, на берегу. Медовый месяц проведем в Ла Витторио, будем кататься на трамвае и каждый вечер бывать на набережной. А потом вернемся в поселок. Я буду рыбаком, как мой отец. И у нас будет трое прекрасных детей.
Они оба верили в то, что именно так и будет, и наслаждались безмятежным спокойствием. Никого в мире не было счастливее их.
— Эй, Бобби! Бобби, слышишь меня?!
Капрал Шултесс хлестал его по щекам, приводя в чувство.
— Жив, слава богу!
Роберт Джеймс открыл глаза и обнаружил себя на спасательном плоту, в окружении солдат из собственного отряда. Одежда была насквозь мокрая, но холода он не чувствовал, приходил в себя, откашливая воду.
— Черт бы тебя побрал, лейтенант, как ты нас всех напугал! — Над ним навис чернокожий Мейдерас.
Остальные собрались вокруг, желая убедиться, что с ним все в порядке.
— Что случилось, лейтенант?
Роберт Джеймс пожал плечами.
— Понятия не имею. А что случилось?
— Мы выловили тебя прямо у плота, — ответил сержант Галлахан, — бесчувственного. Подумали, ты утонул, и начали откачивать. С тобой все в порядке?
Лейтенант кивнул, ребятам незачем было знать о том, что случилось. Эту дьявольщину нельзя было назвать полным порядком. Он сидел, пытаясь понять, что произошло, и какого черта ему прямо во время сложных учений примерещилась слащавая сказочка. Он же все-таки не подросток.
У берега их подобрал армейский автобус, но происшедшее его не отпускало, и по дороге на базу Роберт Джеймс думал только о том, что пережил в своем видении. Эта девушка, Грейсиа, — ее голос, глаза, стройная фигура в белом платье и ракушки в длинных струящихся волосах не выходили у него из головы. Он помнил ее запах, слышал ее шепот — она была так реальна! Он хотел бы отделаться от наваждения, но не мог, снова желая испытать его, даже если для этого придется прыгать с десяти тысяч с прибором ночного видения и приземляться в мерзлую воду. После пережитых моментов счастья, пусть даже они были химерой, лейтенант так остро ощущал отсутствие его воображаемой возлюбленной, что согласился бы пойти ко дну и не быть спасенным, только бы остаться с ней и воплотить в жизни все, о чем они мечтали.
«Мы построим дом у моря, а после можно будет пожениться, прямо здесь, на берегу. Медовый месяц проведем в Ла Витторио, будем кататься на трамвае и каждый вечер бывать на набережной» — эти слова он повторял снова и снова, и никак не мог их забыть.
Роберт Джеймс запомнил свое имя — Себастиан. Если бы эта девушка появилась и снова окликнула его, он бы непременно отозвался.
Ворочаясь на койке перед сном, он прошептал эти слова еще раз и заснул.
В следующие три месяца служба шла своим чередом, и на базе не происходило ничего особенного — тренировки, стрельбы, учеба, по выходным выпивка в местном баре. Видения его больше не посещали, романтические сны не снились, и Роберт Джеймс начал забывать о том происшествии.
А потом его группу перебросили в Южную Корею, поселили в расположении одной из военных частей и оставили до поступления дальнейших инструкций. Солдаты задавали вопросы, но лейтенант не знал, что ответить, так что они просто пользовались моментом отдыха — с обеда до десяти вечера им разрешалось выходить в город.
Через четыре дня поступил приказ о начале операции. В полдень их отвезли на аэродром и посадили в коммерческий самолет — настоящее корыто, плохо приспособленное для прыжков с парашютом, но после нескольких недель ада под руководством инструктора Бойтано операция уже не казалась лейтенанту чем-то чертовски сложным. Ребята были настроены решительно, и все шло по плану.
Так продолжалось только до того момента, пока лейтенант не пошел на прыжок. Вместо нормального старта его снесло потоком и стало кружить в воздухе. Он расставил в стороны руки и ноги, стараясь принять правильное положение тела, и когда ему удалось выровняться, потянулся к кольцу, чтобы раскрыть парашют. Сердце чуть не вырвалось из груди, в голове зазвучал голос Скотта Бойтано:
— Сегодня разберем случаи ненормальной работы парашюта: скручивание, поворачивание, перехлест строп. Все они смертельны! Хуже полного нераскрытия — раскрытие частичное. Центробежная сила отжимает вашу кровь от мозга к ногам. Пятнадцать секунд — и тоннельное зрение, еще десять — и вы отключаетесь, а потом — смерть!
Несмотря на опасения, парашют раскрылся как надо, но нервная встряска в самом начале операции дала о себе знать — лейтенант почувствовал, как теряет ощущение реальности, и в следующий миг выключился. А когда очнулся, обнаружил, что стоит у алтаря старого храма, Грейсия перед ним в нарядном платье из белого струящегося шелка, с фатой на голове — это была их свадьба, и они приносили клятву верности в окружении множества гостей. Им протянули кольца, они надели их на пальцы друг друга, и священник объявил их мужем и женой.
Его душа снова переполнялась счастьем, когда он смотрел в глаза своей молодой жены.
— Себастиан, — шептала она ему, — я люблю тебя.
— И я тебя, — отвечал он, и целовал ее на глазах у всего города, столпившегося в храме.
— Эй, Бобби! Ты там застрял?
Лейтенант висел в нескольких десятках футов от земли, его парашют запутался в ветках деревьев.
— Тебе помочь? — орал снизу сержант Галлахан.
— Было бы неплохо, — ответил лейтенант, вытаскивая из кармана армейский нож.
Пока они выпутывались, Мейдерас сообщал на базу координаты, а когда на связь вышел сам лейтенант, выяснилось, что операция пошла не по плану, задание отменили, и теперь им предстояло ожидать следующей связи четыре часа, а время эвакуации и вовсе не было известно.
Валандаться по территории Северной Кореи без четкого плана точно не было пределом мечтаний элитного отряда морских котиков. Лейтенант выругался и дал приказ группе продвигаться к точке, на которую указало командование.
— У нас на маршруте деревня, надо попытаться обойти ее незаметно.
Они нарвались на другую деревню — ту, которой не было на карте, и рядом с которой их встретил отряд северокорейских солдат, человек тридцать, не меньше. Стрельба открылась тут же, и котики стали отступать вглубь леса.
— Эти говнюки прострелили мне броник, — ругался сержант Галлахан, когда они нырнули в небольшой овраг, где надеялись затаиться.
— К черту броник, — говорил лейтенант, — думаю, надо развернуться и принять с ними бой. Дальше по карте горы, отступать некуда.
— Да уж, — проворчал Шултесс, — это не труднее, чем тренировка в Сан-Клементе. Если что, таблица радиочастот у меня в правом набедренном кармане.
— Сам мне их дашь, — ответил лейтенант. — Помни, у меня в отряде никто не погибает.
Корейская речь уже звучала совсем близко, командир отдавал какие-то приказы солдатам, не умолкая ни на минуту, их окружали.
— Пошли!
Лейтенант вынырнул из овражка, на ходу поливая очередями, вслед за ним выпрыгнули Галлахан, Мейдерас и Шултесс. Очереди их штурмовых винтовок зазвучали внушительно по сравнению с единичными выстрелами корейского оружия, на какие-то полминуты вражеский отряд опешил и котикам удалось вырваться из окружения. Теперь было куда отступать, но они все еще проигрывали противнику в численности.
Внезапно упал бегущий радом Шултесс — так, будто споткнулся.
— Лейтенант, — прошептал он, когда Роберт Джеймс склонился над ним.
Из шеи солдата текла кровь, ворот быстро пропитывался красным, он не говорил — хрипел.
— Я ничего не вижу, — шептал Шултесс, хватаясь за горло.
— Держись, капрал, не вздумай сдохнуть.
Но он понимал, что капралу конец.
Времени на то, чтобы попытаться спасти его, не было, лейтенант, подхватив винтовку, снова бежал и стрелял. С нескольких метрах от него упал чернокожий Мейдерас — этот получил пулю в сердце, судя по тому, как резко выгнулось его тело перед падением.
«Еще один убитый», — с горечью подумал лейтенант и побежал в сторону Галлахана, который все еще пытался отстреливаться, отступая. Он вытащил рацию и дальше бежал, не отстреливаясь, и только кричал, передавая информацию о том, что происходит — на базе должны знать, что миссия провалена. Лейтенант даже не знал, слышат ли его, и просто повторял одно и то же: «База, Чарли, прием. Мы под обстрелом, мы вступили в бой. Слышите меня?»
Расстреляв последний магазин, лейтенант откинул винтовку и вытащил пистолет. Он видел, что Галлахан сделал то же самое. Они отстреливались как могли, но в конце концов их окружили во второй раз, теперь уже накрепко. Лейтенант чувствовал, как в бронежилет попадают пули, они бы изрешетили его тело, если бы не защита высокопрочной керамики. Расстреляв последние патроны, он просто кинулся на Галлахана, чтобы прикрыть его собой, но в следующую секунду удар ноги отбросил его в сторону. Их подняли, скрутили, надели наручники и повели, толкая прикладами в спины. Он снова услышал в голове голос Скотта Бойтано:
— Если с вами случится херня, и вы попадетесь, вас будут пытать. Но знайте, я буду там с вами. Потому что вы мои братья! И я не оставлю вас одних!
Лейтенант повторял про себя эти слова, пока они ехали в раздолбанном двадцатилетнем автобусе до северокорейской базы. Охранник, сидящий рядом, время от времени зло пихал его в бок. Галлахан стонал и матерился каждый раз, когда машина подскакивала на очередной кочке, сержант был ранен, и поездка давалась ему особенно тяжело. Северокорейские солдаты, казалось, злорадствовали — ничего удивительного, замыкающий автобус вез их убитых товарищей. Туда же погрузили тела Шултесса и Мейдераса.
Допрашивать начали сразу по прибытии, усадив его за один из грубо сколоченных длинных обеденных столов, расположенных под маскировочной сеткой.
— Какое твое задание? — орал ему в лицо командир отряда на ломаном английском.
— Я не понимаю, — отвечал лейтенант.
Тот с размаха врезал ему по роже и повторил вопрос, но кажется, не ждал, что расколоть морского котика удастся так быстро.
Лейтенанта скрутили двое, один держал его руку ладонью на столе.
Офицер, вооружившись пятидюймовым гвоздем и молотком, снова проорал ему в лицо:
— Какое твое задание?!
Роберт Джеймс отрицательно покачал головой.
Офицер приставил гвоздь к его руке и ударил по нему молотком. От боли лейтенант взвыл и сцепил зубы.
— Какое твое задание?!
Офицер ударил по шляпке гвоздя еще раз, загоняя его глубже в толстую столешницу.
Через секунду после удара Роберт Джеймс отключился.
— Когда море вернуло тебя из мертвых, ликовал весь поселок.
Грейсиа!
Ты вовремя, милая!
Ее тихий голос был для него самым желанным звуком во вселенной. Ее голова лежала на его груди, они наслаждались медовым месяцем в Ла Витторио, в небольшом отеле на берегу моря. Вечер нес долгожданную прохладу, через открытое окно слышались умиротворяющие переклички цикад.
Ладонь самой прекрасной девушки в мире лежала на его плече, он обнимал ее, гладил нежные шелковые волосы и думал, что вернулся бы откуда угодно, только бы быть рядом с ней.
— Море вернуло тебя, Себастиан, — прошептала Грейсиа, — оно к тебе благосклонно. Может, расскажешь, что было в тот день?
И он вспомнил.
Как собирал чемодан в День Всех святых, как незаметно от матери покидал дом, как садился в лодку и плыл к дому своей возлюбленной, намереваясь забрать ее и уплыть в Ла Витторио, чтобы обвенчаться. Он увидел себя стоящим на берегу рядом с ее домом — там, в праздничном веселье под жизнерадостную музыку Грейсиа танцевала с другим, самозабвенно отдавшись в его руки. Она запрокидывала голову и смеялась, этот парень, совершенно ему незнакомый, наверняка приезжий из города, кружил ее по террасе, а он, Себастиан, стоял на берегу и чувствовал себя самым несчастным человеком на свете.
Он так и не смог подойти и позвать ее — развернулся, побежал к лодке, оттолкнул ее от берега, запрыгнул внутрь и поплыл в открытое море. Внезапно, будто в унисон его отчаянию, поднялся ветер, навстречу летели волны, растущие с каждой минутой, луну скрыли свинцовые тучи, все вокруг потемнело. Себастиан вдруг понял, что не знает где берег, волны налетали отовсюду, накрывали его с головой. И там, посреди свирепствующей стихии, он ни о чем не жалел, его сердце было разбито и все, чего он желал — отдать свою жизнь морю. Пусть заберет его, и пусть вечно его несчастная душа летает над бескрайними лазурными просторами, если нет ей пристанища на берегу. Если не любит его та, которой он отдал всю свою душу без остатка.
А потом все заволокло синевой — такой яркой и пронзительной, что Себастиан почувствовал, будто растворяется в ней. Исчезла лодка, перестали биться о ее борт морские волны, наступил полный штиль, и все, что он видел вокруг себя, был этот синий свет, ослепительный и прекрасный. Море говорило с ним, наполняя разбитое сердце покоем и радостью, оно лечило раны, и он благодарил его, безмолвно, из глубины души. Он знал, что не умер, и знал, что море вернет его, и также знал, что Грейсиа будет с ним.
Все это он рассказывал ей сейчас, и она слушала, глядя на него с тревогой в глазах в вечерней темноте приморского города. По ее восхитительным, нежным щекам текли слезы.
— Себастиан! — прошептала она и уткнулась ему в грудь.
Он крепко прижал ее к себе и закрыл глаза.
Лейтенант пришел в себя от резкой нестерпимой боли — северокорейский генерал, непонятно как оказавшийся в лагере, сидел рядом, и клещами выдирал гвоздь из его руки. Он взвыл, зажмурив глаза.
— Простите, лейтенант, наверное, это очень больно.
Ладонь горела огнем, боль пронзала до спинного мозга, но сознание все-таки улавливало все, что хотел донести до него вражеский генерал. Их десант был нежелательным обстоятельством с политической точки зрения, и высшие чины предпочитали не докладывать дорогому вождю о том, что на территории его государства были обнаружены американские военные.
— Я попросил жителей деревне не говорить о том, что они видели. Вы знаете, я ведь могу быть хорошим другом. Сейчас мы поедем ко мне, и вы расскажете все, что я хочу знать.
Их с Галлаханом снова погрузили в автобус и повезли вдоль горной дороги. Сержант больше не матерился и не вздрагивал на неровностях — изможденный ранением, он сидел, безвольно свесив голову перед собой, и казалось, находился без сознания. Но лейтенант знал, что он просто экономил силы и старался продержаться как можно дольше. Его не пытали, и даже перевязали рану — наверное, по приказу генерала, который был заинтересован в том, чтобы оставить его в живых.
Они прибыли в его полевую резиденцию и первым делом генерал повел Роберта Джеймса в небольшой гараж, собранный из деревянных столбов с натянутыми на них маскировочными сетками.
— Видите? — спросил он, показывая на дешевый легковой автомобиль российского производства с шашечками по бокам, — это такси.
Лейтенант вопросительно посмотрел в его глаза, и генерал кивнул.
Или ему это снилось, или его враг недвусмысленно намекал на необходимость побега.
— Я же говорил, я хороший друг.
Оставив лейтенанта рядом с автомобилем, он отошел, чтобы дать распоряжения часовым, рядом с которыми высадили Галлахана.
В этот момент из кустов вышла группа из четырех солдат. По виду они ничем не отличались от тех, что передвигались по территории, но когда представились, стало ясно, что Южная Корея прислала их на помощь. Получается, американцы работали здесь не одни, и где-то в коридорах Белого Дома сейчас находится, южнокорейский посол, которому они с Галлаханом обязаны своим спасением.
— Мы пришли, чтобы вытащить вас отсюда, лейтенант.
— Было бы неплохо, — ответил Роберт Джеймс и направился к российскому такси.
Ключи находились прямо в замке зажигания, приборы показывали полный бак — генерал знал, что делал.
Южнокорейцы открыли огонь, в лагере началась неразбериха и перестрелка, со всех сторон сбегались северокорейские бойцы, на ходу снимая оружие, а Роберт Джеймс уже выехал их гаража и направлял автомобиль к тому месту, где под охраной двух солдат сидел сержант Галлахан. Тот, до этого момента сидевший как бесчувственный, среагировав мгновенно, растолкал караул и запрыгнул на заднее сиденье. Остальные уже находились в салоне и вели огонь во все стороны. Двое спасателей лежали на багажнике и стреляли из пулемета очередями. Роберт Джеймс сидел за рулем и в панике пытался вспомнить обо всем, что знал о механической коробке передач — чертово российское корыто прошлого века не имело автоматического переключения. Мейдерас разобрался бы сразу, обычно на операциях водителем был он. Но он остался на северокорейской базе, даже тело его не доедет до родины.
Наконец им удалось прорваться через ворота и автомобиль понесся по грунтовой дороге вдоль склона горы.
— Потеряли двоих, — сказал капитан южнокорейской спасательной группы.
Роберт Джеймс видел в центральном зеркале его бесстрастное лицо, и знал, что на самом деле командира одолевают горькие чувства. Он сам потерял двоих — впервые в жизни — и теперь не знал, что скажет их родным. У Шултесса осталась мать, у Мейдераса — огромная семья, куча братьев и сестер. Его солдаты так и не выбрались из этой операции, бесславно сгинули в лесах во вражеском государстве, не дождавшись своих, не выполнив задание. Погибли ни за что. Южнокорейские бойцы хотя бы пали при выполнении миссии, хоть и это малое утешение для их капитана.
Эвакуировали их на военной лодке ребята из отряда морских котиков. По дороге они расспрашивали о том, что было, и Роберт Джеймс рассказывал как погибли Шултесс и Мейдерас. Южнокорейская группа в разговор не вступала, солдаты молча ели орешки из пакетиков, капитан копался в навигаторе.
На корабле военный врач занялся раненым Галлаханом, лейтенант дожидался своей очереди, обколотый обезболивающими. Он заснул, сидя на койке и привалившись к куче вещмешков.
Он и Грейсиа жили в доме у моря, как и планировали, ждали первенца и гадали, кто родится, девочка или мальчик.
— Мы позовем священника, и он покрестит ребенка прямо в море, — говорила Грейсиа, — как в свое время крестили меня. Слышал эту историю от моей бабушки?
Весь поселок знал об этом.
Его возлюбленная родилась мертвой, но когда ее опустили в море и священник прочитал молитву, она ожила и закричала. Это стало настоящим счастьем всей семьи, с тех пор ее считали ребенком, дарованным морем. Когда Грейсиа выросла, рыбаки просили ее с утра прикоснуться к сетям, и это давало к обеду хороший улов. Ее любили, потому что она приносила рыбацкому поселку удачу. Так и сейчас — Грейсиа прикасалась к сетям Себастиана, и они всегда были полны самой лучшей рыбы.
Жемчуг сам шел в ее руки, она сидела на берегу, и море выбрасывало раковины. Жемчужины также считались символом удачи для рыбаков, и каждый из них покупал их на рынке, чтобы потом носить с собой. Одна такая висела и на шее Себастиана, Грейсиа подарила ему ее на двенадцатый день рождения, и с тех пор он ее не снимал. Самая восхитительная девушка в мире была его возлюбленной женой.
Проснувшись, лейтенант обнаружил себя лежащим на койке в мичманской каюте. Рука была перевязана чистыми бинтами, и судя по ощущениям, уже прооперирована. Боли он почти не чувствовал, но пальцами старался на всякий случай не двигать. На соседней койке лежал сержант Галлахан и что-то бормотал, глядя в потолок.
— Эй, Нейл, — позвал его лейтенант, — который час? Не знаешь, когда мы прибудем в порт?
— Сам мечтаю побыстрее убраться отсюда, Бобби, — ответил тот, не поворачивая головы, — я сыт по горло, с меня довольно. Знаешь, у меня ведь два дня назад ребенок родился, жена сообщила по телефону. А я чуть не сдох здесь. Мечтаю вернуться домой и взять дочку на руки.
— Вот как? Вы ее уже назвали?
— Назову в честь тебя — Бобби. Давно решил это, и жена не против. Сколько раз ты мне жизнь спасал, не перечесть.
— Ты льстишь мне, сержант. Думаю, нам обоим спас жизнь инструктор Бойтано. Все это время я вспоминал то, что он говорил, только так и выстоял. Но если у меня когда-нибудь родится дочка, вряд ли я назову ее Скоттом.
Сержант затрясся от беззвучного смеха.
— Да, не лучшее имя для девочки, но если следующим у нас с женой будет мальчик, он-то точно будет Скоттом. Ты-то сам когда думаешь жениться?
— Не знаю, — ответил лейтенант, — может, в следующем году.
— Есть кто-то на примете?
Лейтенант покачал головой.
— Пока нет, но я не отчаиваюсь. Мне уже двадцать восемь, должно же что-то получиться.
— В двадцать восемь должно, — согласился сержант, — хороший возраст для того, чтобы жениться.
Через неделю после провальной операции в Северной Корее Роберт Джеймс и его команда собрались в баре, чтобы помянуть Шултесса и Медейраса. В вечер среды народу было немного, они были почти единственными посетителями, не считая парочки парней в рубашках и галстуках, лениво играющих в бильярд в дальнем конце зала — просто клерки, решившие отдохнуть после нудного дня в офисе.
Первые два раунда пили практически в молчании, после третьего капрал Гарза вспомнил, как во время учений на базе Санта-Моника Шултесс, удирая от морского льва, первым приплыл на пункт назначения.
— Это да, — со смехом припомнил Галлахан, — Мейдерас тогда ржал больше всех, а потом нарвался на стаю акул и еле ушел.
— Хорошо, что они были сытые, — сказал Гарза.
— Откуда ты знаешь, что они были сытые?
— Они даже не отгрызли его ласты.
— Это ты сейчас вспомнил тот случай, когда акула отгрызла ласты Бобби?
— Верно, он тогда даже не понял, что это акула. Правда, Бобби?
Роберт Джеймс кивнул.
— Думал, что это вы решили пошутить, и даже не парился. Собразил, что это была акула только тогда, когда увидел вас на плоту в полном сборе.
Солдаты продолжали вспоминать то, что было на учениях, а лейтенант погрузился в свои мысли. С тех пор, как его начали посещать видения, каждую свободную минуту он думал только о них, вспоминая белые под кобальтово-синими крышами дома рыбацкого поселка, стершиеся от времени камни городской площади, оживленный по утрам рынок и свою безмятежную жизнь с молодой женой.
Где, в какой реальности существовало все это? Было ли оно на самом деле? Как вернуться туда, и возможно ли это?
Может, лучше было бы, если бы с ним не случилось это наваждение — забыл бы со временем, и стал жить как прежде. Может, даже влюбился в кого-нибудь, женился, обзавелся младенцем, как Галлахан. Радуется, наверное, своей дочурке, носит ее на руках и не верит тому, какое счастье ему привалило.
Сидящий рядом Гарза вывел его из задумчивости.
— Эй, Бобби, та девушка у стойки не сводит с тебя глаз.
— О, парни, кажется, ее и правда прельстил наш красавчик! — Галлахан похлопал его по плечу — Не робей, Бобби, иди познакомься.
Роберт Джеймс повернул голову к стойке.
На секунду он подумал, это галлюцинация — он узнал это милое лицо из видений, струящиеся по плечам темные локоны, белое хлопковое платье и даже ожерелье с ракушками, выкрашенными в синий цвет.
Грейсиа!
Он чуть было не сказал это вслух, и ошеломленный, замер.
Девушка, глядя на него, засмеялась, и это был тот самый смех, который он так хорошо помнил.
— Грейсиа, — проговорил он одними губами, поднялся со стула и направился к ней.
Морские котики отвлеклись от беседы, повернулись к стойке, и подталкивая друг друга, весело скалились в ожидании представления.
Автор: fandom Americas 2021
Бета: fandom Americas 2021
Размер: миди, 4300 слов
Канон: по мотивам фильмов «В тылу врага 2: Ось зла» 2006, «Море грез» 2006, можно читать какоридж.
Пейринг/Персонажи: Роберт Джеймс, Себастиан/Грейсиа
Категория: гет
Жанр: военная драма, мистика, романтика, любовный роман
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Лейтенанту Роберту Джеймсу во время учений приходит видение, в котором он живет в рыбацком поселке и влюблен в красивую девушку. Он вспоминает о ней, и видение посещает его снова.
Предупреждение: Смерть второстепенных персонажей на войне; неграфичное описание пыток
Иногда учения в армии казались лейтенанту Роберту Джеймсу хуже боевых операций.
Так было в Сан-Клементе во время учений в лесной полосе, когда лейтенант, будучи еще новичком, восемь миль тащил на себе условно раненого товарища.
Так было на базе в Колорадо, когда его отряду пришлось двое суток провести в заснеженных горах без возможности развести костер.
Так было и в Сан-Диего во время ночных прыжков с десяти тысяч над океаном.
И хотя инструктор Скотт Бойтано предупреждал об их чрезвычайной опасности, почти вся группа оказалась не готова к подобным испытаниям.
— Вот это видишь?! — орал инструктор ему в ухо, указывая на металлическую эмблему, пристегнутую к нагрудному карману. — Морские! Золотые! Крылышки, сынок! Я вас научу прыгать как морских котиков! С высот, где воздуха нет, в воду холоднее смерти! Будете прыгать с приборами ночного видения и падать по пять минут, не выдергивая кольца! А выживете — посмотрим!
Лейтенант никогда не был в особом восторге ни от прыжков, ни от приборов ночного видения. В морские котики он записался исключительно из любви к воде — тренировки в море давались ему легко, так, будто оно было его родной стихией. Он отлично плавал, с большим запасом выдерживал длительные погружения, выполнял задания быстрее всех в группе и после окончания курса был распределен в элитное подразделение, получив в командование отряд из двенадцати человек. Эти ребята в первый же вечер накачали его спиртным, заставили выпить положенный котикам литр морской воды, а после того, как с ритуалом посвящения было покончено, раздели до трусов, отволокли на берег и с размаху кинули в ледяную ноябрьскую воду.
Он еще дешево отделался. Один из лейтенантов, распределенный в Джорджию, полночи провисел на канатах, привязанных к потолку, под глумеж собственной команды, а проснувшись утром, обнаружил, что все его тело украшено непристойными рисунками, под каждым из которых имелась матерная подпись. Так развлекались морские котики, таким был вступительный взнос в их касту.
***
В половине первого ночи их подняли с коек и погнали на аэродром, к армейскому Си-141. Команда погрузилась за минуту, и сразу после этого самолет поднялся в воздух.
Лейтенант пытался прокручивать в голове инструкции Скотта Бойтано, но ребята то и дело его отвлекали:
— Эй, Бобби, как думаешь, все пройдет нормально?
— Лейтенант, за нами вышлют спасательные плоты? Что-нибудь говорили об этом?
— Что будет, если я раскрою парашют раньше, чем через пять минут?
Так они доставали его до тех пор, пока не поступила команда десантироваться. Солдаты выстроились в линию вдоль прохода, Роберт Джеймс, как обычно, в середине. Стоящий перед ним сержант Галлахан мелко крестился и что-то шептал, глядя в потолок, капрал Мейдерас теребил воротник — его вечно тошнило перед прыжками. Двое в самом начале очереди пытались подбадривать друг друга, но оба выглядели неубедительно. Лейтенант наспех повторял про себя инструкции, продвигаясь за своими товарищами, и готовился к прыжку.
***
Сначала все шло по плану.
Хороший старт, вовремя — ни секундой раньше — раскрытый парашют.
Все было просто прекрасно до тех пор, пока он не коснулся воды и не ушел в нее с головой.
Лейтенант готовился всплыть, и в этот момент в голове зашумело, сознание погрузилось во мрак, и он перестал ощущать что-либо. Он хотел кричать, барахтался, бился руками и ногами, но не чувствовал и не слышал ничего. Его накрыла паника — не так он представлял себе смерть. Он даже не был уверен, что умирает, и пытался понять, что происходит, но внезапно темнота исчезла, и он обнаружил, что лежит на берегу, слышит шум прибоя, в его глаза ослепительно светит солнце.
Он услышал зов.
— Себастиан!
Девушка, стройная и темноволосая, звала его, стоя по колено в воде. Она улыбалась, манила рукой, и это была самая красивая девушка, которую он видел в жизни. Они никогда не встречались, но он знал — ее зовут Грейсиа. А Себастиан — его собственное имя.
Лейтенант поднялся и пошел к воде, он был одет в белоснежную хлопковую рубашку и льняные штаны. Голые ступни чувствовали горячий песок.
— Иди сюда, Себастиан, — девушка смеялась, откидывая голову, — море любит тебя! Оно любит нас обоих, мы его дети!
Он знал, что так и есть.
Приблизившись, он обнял ее.
Грейсиа подняла лицо, ее нежные пальцы прошлись по его волосам.
— Расскажи мне, как мы будем жить?
Он прижал ее к себе и прошептал, в сотый раз одно и то же, она любила это слушать, а он рассказывать.
— Мы построим дом у моря, а после можно будет пожениться, прямо здесь, на берегу. Медовый месяц проведем в Ла Витторио, будем кататься на трамвае и каждый вечер бывать на набережной. А потом вернемся в поселок. Я буду рыбаком, как мой отец. И у нас будет трое прекрасных детей.
Они оба верили в то, что именно так и будет, и наслаждались безмятежным спокойствием. Никого в мире не было счастливее их.
— Эй, Бобби! Бобби, слышишь меня?!
Капрал Шултесс хлестал его по щекам, приводя в чувство.
— Жив, слава богу!
Роберт Джеймс открыл глаза и обнаружил себя на спасательном плоту, в окружении солдат из собственного отряда. Одежда была насквозь мокрая, но холода он не чувствовал, приходил в себя, откашливая воду.
— Черт бы тебя побрал, лейтенант, как ты нас всех напугал! — Над ним навис чернокожий Мейдерас.
Остальные собрались вокруг, желая убедиться, что с ним все в порядке.
— Что случилось, лейтенант?
Роберт Джеймс пожал плечами.
— Понятия не имею. А что случилось?
— Мы выловили тебя прямо у плота, — ответил сержант Галлахан, — бесчувственного. Подумали, ты утонул, и начали откачивать. С тобой все в порядке?
Лейтенант кивнул, ребятам незачем было знать о том, что случилось. Эту дьявольщину нельзя было назвать полным порядком. Он сидел, пытаясь понять, что произошло, и какого черта ему прямо во время сложных учений примерещилась слащавая сказочка. Он же все-таки не подросток.
У берега их подобрал армейский автобус, но происшедшее его не отпускало, и по дороге на базу Роберт Джеймс думал только о том, что пережил в своем видении. Эта девушка, Грейсиа, — ее голос, глаза, стройная фигура в белом платье и ракушки в длинных струящихся волосах не выходили у него из головы. Он помнил ее запах, слышал ее шепот — она была так реальна! Он хотел бы отделаться от наваждения, но не мог, снова желая испытать его, даже если для этого придется прыгать с десяти тысяч с прибором ночного видения и приземляться в мерзлую воду. После пережитых моментов счастья, пусть даже они были химерой, лейтенант так остро ощущал отсутствие его воображаемой возлюбленной, что согласился бы пойти ко дну и не быть спасенным, только бы остаться с ней и воплотить в жизни все, о чем они мечтали.
«Мы построим дом у моря, а после можно будет пожениться, прямо здесь, на берегу. Медовый месяц проведем в Ла Витторио, будем кататься на трамвае и каждый вечер бывать на набережной» — эти слова он повторял снова и снова, и никак не мог их забыть.
Роберт Джеймс запомнил свое имя — Себастиан. Если бы эта девушка появилась и снова окликнула его, он бы непременно отозвался.
Ворочаясь на койке перед сном, он прошептал эти слова еще раз и заснул.
***
В следующие три месяца служба шла своим чередом, и на базе не происходило ничего особенного — тренировки, стрельбы, учеба, по выходным выпивка в местном баре. Видения его больше не посещали, романтические сны не снились, и Роберт Джеймс начал забывать о том происшествии.
А потом его группу перебросили в Южную Корею, поселили в расположении одной из военных частей и оставили до поступления дальнейших инструкций. Солдаты задавали вопросы, но лейтенант не знал, что ответить, так что они просто пользовались моментом отдыха — с обеда до десяти вечера им разрешалось выходить в город.
Через четыре дня поступил приказ о начале операции. В полдень их отвезли на аэродром и посадили в коммерческий самолет — настоящее корыто, плохо приспособленное для прыжков с парашютом, но после нескольких недель ада под руководством инструктора Бойтано операция уже не казалась лейтенанту чем-то чертовски сложным. Ребята были настроены решительно, и все шло по плану.
Так продолжалось только до того момента, пока лейтенант не пошел на прыжок. Вместо нормального старта его снесло потоком и стало кружить в воздухе. Он расставил в стороны руки и ноги, стараясь принять правильное положение тела, и когда ему удалось выровняться, потянулся к кольцу, чтобы раскрыть парашют. Сердце чуть не вырвалось из груди, в голове зазвучал голос Скотта Бойтано:
— Сегодня разберем случаи ненормальной работы парашюта: скручивание, поворачивание, перехлест строп. Все они смертельны! Хуже полного нераскрытия — раскрытие частичное. Центробежная сила отжимает вашу кровь от мозга к ногам. Пятнадцать секунд — и тоннельное зрение, еще десять — и вы отключаетесь, а потом — смерть!
Несмотря на опасения, парашют раскрылся как надо, но нервная встряска в самом начале операции дала о себе знать — лейтенант почувствовал, как теряет ощущение реальности, и в следующий миг выключился. А когда очнулся, обнаружил, что стоит у алтаря старого храма, Грейсия перед ним в нарядном платье из белого струящегося шелка, с фатой на голове — это была их свадьба, и они приносили клятву верности в окружении множества гостей. Им протянули кольца, они надели их на пальцы друг друга, и священник объявил их мужем и женой.
Его душа снова переполнялась счастьем, когда он смотрел в глаза своей молодой жены.
— Себастиан, — шептала она ему, — я люблю тебя.
— И я тебя, — отвечал он, и целовал ее на глазах у всего города, столпившегося в храме.
***
— Эй, Бобби! Ты там застрял?
Лейтенант висел в нескольких десятках футов от земли, его парашют запутался в ветках деревьев.
— Тебе помочь? — орал снизу сержант Галлахан.
— Было бы неплохо, — ответил лейтенант, вытаскивая из кармана армейский нож.
Пока они выпутывались, Мейдерас сообщал на базу координаты, а когда на связь вышел сам лейтенант, выяснилось, что операция пошла не по плану, задание отменили, и теперь им предстояло ожидать следующей связи четыре часа, а время эвакуации и вовсе не было известно.
Валандаться по территории Северной Кореи без четкого плана точно не было пределом мечтаний элитного отряда морских котиков. Лейтенант выругался и дал приказ группе продвигаться к точке, на которую указало командование.
— У нас на маршруте деревня, надо попытаться обойти ее незаметно.
***
Они нарвались на другую деревню — ту, которой не было на карте, и рядом с которой их встретил отряд северокорейских солдат, человек тридцать, не меньше. Стрельба открылась тут же, и котики стали отступать вглубь леса.
— Эти говнюки прострелили мне броник, — ругался сержант Галлахан, когда они нырнули в небольшой овраг, где надеялись затаиться.
— К черту броник, — говорил лейтенант, — думаю, надо развернуться и принять с ними бой. Дальше по карте горы, отступать некуда.
— Да уж, — проворчал Шултесс, — это не труднее, чем тренировка в Сан-Клементе. Если что, таблица радиочастот у меня в правом набедренном кармане.
— Сам мне их дашь, — ответил лейтенант. — Помни, у меня в отряде никто не погибает.
Корейская речь уже звучала совсем близко, командир отдавал какие-то приказы солдатам, не умолкая ни на минуту, их окружали.
— Пошли!
Лейтенант вынырнул из овражка, на ходу поливая очередями, вслед за ним выпрыгнули Галлахан, Мейдерас и Шултесс. Очереди их штурмовых винтовок зазвучали внушительно по сравнению с единичными выстрелами корейского оружия, на какие-то полминуты вражеский отряд опешил и котикам удалось вырваться из окружения. Теперь было куда отступать, но они все еще проигрывали противнику в численности.
Внезапно упал бегущий радом Шултесс — так, будто споткнулся.
— Лейтенант, — прошептал он, когда Роберт Джеймс склонился над ним.
Из шеи солдата текла кровь, ворот быстро пропитывался красным, он не говорил — хрипел.
— Я ничего не вижу, — шептал Шултесс, хватаясь за горло.
— Держись, капрал, не вздумай сдохнуть.
Но он понимал, что капралу конец.
Времени на то, чтобы попытаться спасти его, не было, лейтенант, подхватив винтовку, снова бежал и стрелял. С нескольких метрах от него упал чернокожий Мейдерас — этот получил пулю в сердце, судя по тому, как резко выгнулось его тело перед падением.
«Еще один убитый», — с горечью подумал лейтенант и побежал в сторону Галлахана, который все еще пытался отстреливаться, отступая. Он вытащил рацию и дальше бежал, не отстреливаясь, и только кричал, передавая информацию о том, что происходит — на базе должны знать, что миссия провалена. Лейтенант даже не знал, слышат ли его, и просто повторял одно и то же: «База, Чарли, прием. Мы под обстрелом, мы вступили в бой. Слышите меня?»
Расстреляв последний магазин, лейтенант откинул винтовку и вытащил пистолет. Он видел, что Галлахан сделал то же самое. Они отстреливались как могли, но в конце концов их окружили во второй раз, теперь уже накрепко. Лейтенант чувствовал, как в бронежилет попадают пули, они бы изрешетили его тело, если бы не защита высокопрочной керамики. Расстреляв последние патроны, он просто кинулся на Галлахана, чтобы прикрыть его собой, но в следующую секунду удар ноги отбросил его в сторону. Их подняли, скрутили, надели наручники и повели, толкая прикладами в спины. Он снова услышал в голове голос Скотта Бойтано:
— Если с вами случится херня, и вы попадетесь, вас будут пытать. Но знайте, я буду там с вами. Потому что вы мои братья! И я не оставлю вас одних!
Лейтенант повторял про себя эти слова, пока они ехали в раздолбанном двадцатилетнем автобусе до северокорейской базы. Охранник, сидящий рядом, время от времени зло пихал его в бок. Галлахан стонал и матерился каждый раз, когда машина подскакивала на очередной кочке, сержант был ранен, и поездка давалась ему особенно тяжело. Северокорейские солдаты, казалось, злорадствовали — ничего удивительного, замыкающий автобус вез их убитых товарищей. Туда же погрузили тела Шултесса и Мейдераса.
Допрашивать начали сразу по прибытии, усадив его за один из грубо сколоченных длинных обеденных столов, расположенных под маскировочной сеткой.
— Какое твое задание? — орал ему в лицо командир отряда на ломаном английском.
— Я не понимаю, — отвечал лейтенант.
Тот с размаха врезал ему по роже и повторил вопрос, но кажется, не ждал, что расколоть морского котика удастся так быстро.
Лейтенанта скрутили двое, один держал его руку ладонью на столе.
Офицер, вооружившись пятидюймовым гвоздем и молотком, снова проорал ему в лицо:
— Какое твое задание?!
Роберт Джеймс отрицательно покачал головой.
Офицер приставил гвоздь к его руке и ударил по нему молотком. От боли лейтенант взвыл и сцепил зубы.
— Какое твое задание?!
Офицер ударил по шляпке гвоздя еще раз, загоняя его глубже в толстую столешницу.
Через секунду после удара Роберт Джеймс отключился.
***
— Когда море вернуло тебя из мертвых, ликовал весь поселок.
Грейсиа!
Ты вовремя, милая!
Ее тихий голос был для него самым желанным звуком во вселенной. Ее голова лежала на его груди, они наслаждались медовым месяцем в Ла Витторио, в небольшом отеле на берегу моря. Вечер нес долгожданную прохладу, через открытое окно слышались умиротворяющие переклички цикад.
Ладонь самой прекрасной девушки в мире лежала на его плече, он обнимал ее, гладил нежные шелковые волосы и думал, что вернулся бы откуда угодно, только бы быть рядом с ней.
— Море вернуло тебя, Себастиан, — прошептала Грейсиа, — оно к тебе благосклонно. Может, расскажешь, что было в тот день?
И он вспомнил.
Как собирал чемодан в День Всех святых, как незаметно от матери покидал дом, как садился в лодку и плыл к дому своей возлюбленной, намереваясь забрать ее и уплыть в Ла Витторио, чтобы обвенчаться. Он увидел себя стоящим на берегу рядом с ее домом — там, в праздничном веселье под жизнерадостную музыку Грейсиа танцевала с другим, самозабвенно отдавшись в его руки. Она запрокидывала голову и смеялась, этот парень, совершенно ему незнакомый, наверняка приезжий из города, кружил ее по террасе, а он, Себастиан, стоял на берегу и чувствовал себя самым несчастным человеком на свете.
Он так и не смог подойти и позвать ее — развернулся, побежал к лодке, оттолкнул ее от берега, запрыгнул внутрь и поплыл в открытое море. Внезапно, будто в унисон его отчаянию, поднялся ветер, навстречу летели волны, растущие с каждой минутой, луну скрыли свинцовые тучи, все вокруг потемнело. Себастиан вдруг понял, что не знает где берег, волны налетали отовсюду, накрывали его с головой. И там, посреди свирепствующей стихии, он ни о чем не жалел, его сердце было разбито и все, чего он желал — отдать свою жизнь морю. Пусть заберет его, и пусть вечно его несчастная душа летает над бескрайними лазурными просторами, если нет ей пристанища на берегу. Если не любит его та, которой он отдал всю свою душу без остатка.
А потом все заволокло синевой — такой яркой и пронзительной, что Себастиан почувствовал, будто растворяется в ней. Исчезла лодка, перестали биться о ее борт морские волны, наступил полный штиль, и все, что он видел вокруг себя, был этот синий свет, ослепительный и прекрасный. Море говорило с ним, наполняя разбитое сердце покоем и радостью, оно лечило раны, и он благодарил его, безмолвно, из глубины души. Он знал, что не умер, и знал, что море вернет его, и также знал, что Грейсиа будет с ним.
Все это он рассказывал ей сейчас, и она слушала, глядя на него с тревогой в глазах в вечерней темноте приморского города. По ее восхитительным, нежным щекам текли слезы.
— Себастиан! — прошептала она и уткнулась ему в грудь.
Он крепко прижал ее к себе и закрыл глаза.
***
Лейтенант пришел в себя от резкой нестерпимой боли — северокорейский генерал, непонятно как оказавшийся в лагере, сидел рядом, и клещами выдирал гвоздь из его руки. Он взвыл, зажмурив глаза.
— Простите, лейтенант, наверное, это очень больно.
Ладонь горела огнем, боль пронзала до спинного мозга, но сознание все-таки улавливало все, что хотел донести до него вражеский генерал. Их десант был нежелательным обстоятельством с политической точки зрения, и высшие чины предпочитали не докладывать дорогому вождю о том, что на территории его государства были обнаружены американские военные.
— Я попросил жителей деревне не говорить о том, что они видели. Вы знаете, я ведь могу быть хорошим другом. Сейчас мы поедем ко мне, и вы расскажете все, что я хочу знать.
Их с Галлаханом снова погрузили в автобус и повезли вдоль горной дороги. Сержант больше не матерился и не вздрагивал на неровностях — изможденный ранением, он сидел, безвольно свесив голову перед собой, и казалось, находился без сознания. Но лейтенант знал, что он просто экономил силы и старался продержаться как можно дольше. Его не пытали, и даже перевязали рану — наверное, по приказу генерала, который был заинтересован в том, чтобы оставить его в живых.
Они прибыли в его полевую резиденцию и первым делом генерал повел Роберта Джеймса в небольшой гараж, собранный из деревянных столбов с натянутыми на них маскировочными сетками.
— Видите? — спросил он, показывая на дешевый легковой автомобиль российского производства с шашечками по бокам, — это такси.
Лейтенант вопросительно посмотрел в его глаза, и генерал кивнул.
Или ему это снилось, или его враг недвусмысленно намекал на необходимость побега.
— Я же говорил, я хороший друг.
Оставив лейтенанта рядом с автомобилем, он отошел, чтобы дать распоряжения часовым, рядом с которыми высадили Галлахана.
В этот момент из кустов вышла группа из четырех солдат. По виду они ничем не отличались от тех, что передвигались по территории, но когда представились, стало ясно, что Южная Корея прислала их на помощь. Получается, американцы работали здесь не одни, и где-то в коридорах Белого Дома сейчас находится, южнокорейский посол, которому они с Галлаханом обязаны своим спасением.
— Мы пришли, чтобы вытащить вас отсюда, лейтенант.
— Было бы неплохо, — ответил Роберт Джеймс и направился к российскому такси.
Ключи находились прямо в замке зажигания, приборы показывали полный бак — генерал знал, что делал.
Южнокорейцы открыли огонь, в лагере началась неразбериха и перестрелка, со всех сторон сбегались северокорейские бойцы, на ходу снимая оружие, а Роберт Джеймс уже выехал их гаража и направлял автомобиль к тому месту, где под охраной двух солдат сидел сержант Галлахан. Тот, до этого момента сидевший как бесчувственный, среагировав мгновенно, растолкал караул и запрыгнул на заднее сиденье. Остальные уже находились в салоне и вели огонь во все стороны. Двое спасателей лежали на багажнике и стреляли из пулемета очередями. Роберт Джеймс сидел за рулем и в панике пытался вспомнить обо всем, что знал о механической коробке передач — чертово российское корыто прошлого века не имело автоматического переключения. Мейдерас разобрался бы сразу, обычно на операциях водителем был он. Но он остался на северокорейской базе, даже тело его не доедет до родины.
Наконец им удалось прорваться через ворота и автомобиль понесся по грунтовой дороге вдоль склона горы.
— Потеряли двоих, — сказал капитан южнокорейской спасательной группы.
Роберт Джеймс видел в центральном зеркале его бесстрастное лицо, и знал, что на самом деле командира одолевают горькие чувства. Он сам потерял двоих — впервые в жизни — и теперь не знал, что скажет их родным. У Шултесса осталась мать, у Мейдераса — огромная семья, куча братьев и сестер. Его солдаты так и не выбрались из этой операции, бесславно сгинули в лесах во вражеском государстве, не дождавшись своих, не выполнив задание. Погибли ни за что. Южнокорейские бойцы хотя бы пали при выполнении миссии, хоть и это малое утешение для их капитана.
***
Эвакуировали их на военной лодке ребята из отряда морских котиков. По дороге они расспрашивали о том, что было, и Роберт Джеймс рассказывал как погибли Шултесс и Мейдерас. Южнокорейская группа в разговор не вступала, солдаты молча ели орешки из пакетиков, капитан копался в навигаторе.
На корабле военный врач занялся раненым Галлаханом, лейтенант дожидался своей очереди, обколотый обезболивающими. Он заснул, сидя на койке и привалившись к куче вещмешков.
***
Он и Грейсиа жили в доме у моря, как и планировали, ждали первенца и гадали, кто родится, девочка или мальчик.
— Мы позовем священника, и он покрестит ребенка прямо в море, — говорила Грейсиа, — как в свое время крестили меня. Слышал эту историю от моей бабушки?
Весь поселок знал об этом.
Его возлюбленная родилась мертвой, но когда ее опустили в море и священник прочитал молитву, она ожила и закричала. Это стало настоящим счастьем всей семьи, с тех пор ее считали ребенком, дарованным морем. Когда Грейсиа выросла, рыбаки просили ее с утра прикоснуться к сетям, и это давало к обеду хороший улов. Ее любили, потому что она приносила рыбацкому поселку удачу. Так и сейчас — Грейсиа прикасалась к сетям Себастиана, и они всегда были полны самой лучшей рыбы.
Жемчуг сам шел в ее руки, она сидела на берегу, и море выбрасывало раковины. Жемчужины также считались символом удачи для рыбаков, и каждый из них покупал их на рынке, чтобы потом носить с собой. Одна такая висела и на шее Себастиана, Грейсиа подарила ему ее на двенадцатый день рождения, и с тех пор он ее не снимал. Самая восхитительная девушка в мире была его возлюбленной женой.
***
Проснувшись, лейтенант обнаружил себя лежащим на койке в мичманской каюте. Рука была перевязана чистыми бинтами, и судя по ощущениям, уже прооперирована. Боли он почти не чувствовал, но пальцами старался на всякий случай не двигать. На соседней койке лежал сержант Галлахан и что-то бормотал, глядя в потолок.
— Эй, Нейл, — позвал его лейтенант, — который час? Не знаешь, когда мы прибудем в порт?
— Сам мечтаю побыстрее убраться отсюда, Бобби, — ответил тот, не поворачивая головы, — я сыт по горло, с меня довольно. Знаешь, у меня ведь два дня назад ребенок родился, жена сообщила по телефону. А я чуть не сдох здесь. Мечтаю вернуться домой и взять дочку на руки.
— Вот как? Вы ее уже назвали?
— Назову в честь тебя — Бобби. Давно решил это, и жена не против. Сколько раз ты мне жизнь спасал, не перечесть.
— Ты льстишь мне, сержант. Думаю, нам обоим спас жизнь инструктор Бойтано. Все это время я вспоминал то, что он говорил, только так и выстоял. Но если у меня когда-нибудь родится дочка, вряд ли я назову ее Скоттом.
Сержант затрясся от беззвучного смеха.
— Да, не лучшее имя для девочки, но если следующим у нас с женой будет мальчик, он-то точно будет Скоттом. Ты-то сам когда думаешь жениться?
— Не знаю, — ответил лейтенант, — может, в следующем году.
— Есть кто-то на примете?
Лейтенант покачал головой.
— Пока нет, но я не отчаиваюсь. Мне уже двадцать восемь, должно же что-то получиться.
— В двадцать восемь должно, — согласился сержант, — хороший возраст для того, чтобы жениться.
***
Через неделю после провальной операции в Северной Корее Роберт Джеймс и его команда собрались в баре, чтобы помянуть Шултесса и Медейраса. В вечер среды народу было немного, они были почти единственными посетителями, не считая парочки парней в рубашках и галстуках, лениво играющих в бильярд в дальнем конце зала — просто клерки, решившие отдохнуть после нудного дня в офисе.
Первые два раунда пили практически в молчании, после третьего капрал Гарза вспомнил, как во время учений на базе Санта-Моника Шултесс, удирая от морского льва, первым приплыл на пункт назначения.
— Это да, — со смехом припомнил Галлахан, — Мейдерас тогда ржал больше всех, а потом нарвался на стаю акул и еле ушел.
— Хорошо, что они были сытые, — сказал Гарза.
— Откуда ты знаешь, что они были сытые?
— Они даже не отгрызли его ласты.
— Это ты сейчас вспомнил тот случай, когда акула отгрызла ласты Бобби?
— Верно, он тогда даже не понял, что это акула. Правда, Бобби?
Роберт Джеймс кивнул.
— Думал, что это вы решили пошутить, и даже не парился. Собразил, что это была акула только тогда, когда увидел вас на плоту в полном сборе.
Солдаты продолжали вспоминать то, что было на учениях, а лейтенант погрузился в свои мысли. С тех пор, как его начали посещать видения, каждую свободную минуту он думал только о них, вспоминая белые под кобальтово-синими крышами дома рыбацкого поселка, стершиеся от времени камни городской площади, оживленный по утрам рынок и свою безмятежную жизнь с молодой женой.
Где, в какой реальности существовало все это? Было ли оно на самом деле? Как вернуться туда, и возможно ли это?
Может, лучше было бы, если бы с ним не случилось это наваждение — забыл бы со временем, и стал жить как прежде. Может, даже влюбился в кого-нибудь, женился, обзавелся младенцем, как Галлахан. Радуется, наверное, своей дочурке, носит ее на руках и не верит тому, какое счастье ему привалило.
Сидящий рядом Гарза вывел его из задумчивости.
— Эй, Бобби, та девушка у стойки не сводит с тебя глаз.
— О, парни, кажется, ее и правда прельстил наш красавчик! — Галлахан похлопал его по плечу — Не робей, Бобби, иди познакомься.
Роберт Джеймс повернул голову к стойке.
На секунду он подумал, это галлюцинация — он узнал это милое лицо из видений, струящиеся по плечам темные локоны, белое хлопковое платье и даже ожерелье с ракушками, выкрашенными в синий цвет.
Грейсиа!
Он чуть было не сказал это вслух, и ошеломленный, замер.
Девушка, глядя на него, засмеялась, и это был тот самый смех, который он так хорошо помнил.
— Грейсиа, — проговорил он одними губами, поднялся со стула и направился к ней.
Морские котики отвлеклись от беседы, повернулись к стойке, и подталкивая друг друга, весело скалились в ожидании представления.
-
-
05.10.2021 в 08:14-
-
05.10.2021 в 12:27-
-
05.10.2021 в 16:09Анж - Мать Забвения, я там больше коллажиком наслаждаюсь, который я сделала, чтобы было понятно, о ком речь) Все равно меня никто не понял. и я стродала одна)
-
-
05.10.2021 в 16:39Оссспади, не надо завязывать, я обожаю твою военку!
-
-
05.10.2021 в 18:21Ну что ж, если так, я тогда и на следующий год постараюсь ее принести.
-
-
05.10.2021 в 18:29Идите, боец, служите))
-
-
06.10.2021 в 17:01Добро пожаловать в наш клуб анонимных алкоголиков, сынок)))))
Нет, ну я-то на следующее лето точно никаких переводов не принесу! Чес-слово! Райтер я или где!))))
-
-
06.10.2021 в 17:13Муахаха))
-
-
06.10.2021 в 17:21Рэй, анонимные мы только до деанона, а потом всем становится видно, кто чего писал, и кто чего переводил))
Нет, ну я-то на следующее лето точно никаких переводов не принесу!
*с грустной рожей* Да, мы будем нести только абсолютно ликвидный продукт, сплошь "голубые фишки" и быстрореализуемые активы. Клянемся!
-
-
10.10.2021 в 15:04Тоже дело ХД